Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
– Да.
– Любовь спасает, а в твоём случае – она смертельна.
– Рома, вижу по лицу.
– И я это вижу в зеркале, но остановиться не могу. Мне ничего не интересно. Я не хочу читать, я не хочу куда-нибудь ехать, я не хочу есть, я не хочу смотреть футбол. Я не хочу… Хочу вечно пива. И чтобы не так скучно было – смотрю телевизор. Всё подряд смотрю.
В тот вечер я подумал, а я чем отличаюсь? Ничем! Разница только в том, что работаю. Иначе – не проживу.
– Жить не страшно? – спросил я.
– А ты у себя о том же спроси, – парировал он.
– Трудно отвечать за двоих. Думаю, больше всего я боюсь самого себя, а не жизни – я сам для себя не изучен.
Рома смолк. Он тяжело вернулся из прошлого в настоящее. Это было видно по его глазам: когда он рассказывал – взгляд его протрезвел. А теперь становился мутным.
– Да.
– Я на ней женился.
– И?..
– Она была самоуверенна, я же сказал.
Рома поднял на бармена глаза, всё это время он смотрел куда-то в пол. Они слезились.
– Нет её, разбилась на машине. Не вошла в историю раньше, чем могла не войти.
– Это не история, друг, это жизнь. Она не любила меня, поэтому продолжала пить своё любимое пиво, «Брандмейстер»… Я пойду, налей-ка ещё…
Возле выхода Рома остановился. Несколько человек вошли в бар.
– Поэтому я живу возле кладбища, моё окно выходит прямо на её могилу… А я её любил, – сказал Рома бармену, но тот его не услыхал, он был занят, принимал заказ у новых посетителей.
Ничтожества
Каждый день на свет рождаются сотни тысяч испуганных животных. Каждый день сотни тысяч испуганных животных погибают. Страх – это способ выжить, самозащита любого животного. Страх – причина паники, ведущей к смерти в том числе.
Я живу в страхе. И почему я так живу, я знаю.
Я знаю – поэтому живу.
Есть теория, что человек не хочет появляться на свет, поэтому всегда плачет, выходя из тёплой утробы матери. А не потому, что он делает первый вдох, разрабатывает таким образом лёгкие. Инстинктивно он понимает, этот свет не сулит ему ничего хорошего.
Отсюда и плачет.
С самого рождения каждый из нас заперт в самом себе, как в консервной банке с мёртвыми кильками. Если даже вскроют, то съедят. Не заметят, что живой.
Спасаясь, многие уходят в религию. Но когда-нибудь богу найдут рациональное, научное объяснение, и верить мы в него не будем, а станем понимать.
А пока лично я боюсь…
Вера не есть спасение, вечная жизнь. Это лишь очередной тупик из бесчисленного множества тупиков.
Отсюда получается (это правда), что мне очень не нравятся люди! Мне не нравятся люди возвышенные, мне не нравятся люди низкие, мне не нравятся талантливые люди, богатые и бедные, не нравятся глупые, и умные не нравятся. Себе я тоже не нравлюсь. Я ненавижу людей!
Зато я очень люблю животных.
Кто-нибудь хоть раз видел, как смеётся кошка или собака? Или как смеётся лошадь? Я – нет. Плакать они умеют, умеют гадить и кусать, но смеяться Создатель их не научил.
Ещё одна его ошибка.
* * *
Рабочий день подходил к концу. Ранняя весна. На улице солнце. Первое тепло. Я курил возле офиса, дышал свежим воздухом и разглядывал проходящих мимо тёлок. Мне казались они удовлетворёнными суками. Я нервничал.
Да, это так. Внутренние мысли часто реализуют внешний мир. И становится понятно, оглядевшись вокруг, о чём каждый из нас думает. Полная хрень!
Высшее удовлетворение, полное довольство, успех, удача во мне отсутствовали. Конфликт на работе, возможное увольнение – и вот я рассуждаю таким вот образом.
Потом я увидел её.
Она шла ко мне по дорожке с ребёнком на руках, молодая и яркая брюнетка. Верней, она должна была пройти мимо. Как все те тёлки, которых я разглядывал. Но она узнала меня и остановилась. Слишком худая, подумалось, не мешало подкормить. На нижней губе пирсинг. Не знаю почему, но осознанное увечье тела вызывало во мне некую неприязнь к такому человеку. В прошлом этого пирсинга у неё не было. Интересно, где она ещё себя продырявила?
– Привет, Юль! – сказал я.
– Здравствуй! Работаешь здесь?
Я оглянулся на здание, выкинул окурок. А после посмотрел на ребёнка.
– Да, пока работаю… – и сплюнул на асфальт. – Мальчик?
Возникла пауза. Юля поправляла капюшон на куртке ребёнка.
– Девочка. Ульяной назвала.
– Хорошее имя. Сколько месяцев?
Снова пауза. Казалось, она не знает точно возраст родного ребёнка, высчитывает.
– Через три недели год.
– Слышал, ты вышла замуж. Очень похорошела, расцвела. Завидую мужу. Красавицей стала! – прицельная пулемётная очередь, и я ожидаю ответного одиночного выстрела. – Тот же прекрасный цветок!
Внешне на мой комплимент Юля никак не отреагировала. Но было видно, ей эти слова пришлись по душе. Как тогда за гаражами. Женщины падки на красивые комплименты.
– Увы, уже развелась.
– Быстро, однако… Извини.
Пауза…
– Мне пора, Рома. Если хочешь, звони. У тебя мой номер остался? – по-видимому, она торопилась, дочка на руках была в тягость.
– Нет. Я сменил симку.
Она продиктовала номер, я записал. Пошла дальше.
Я смотрел ей вслед. Ульяна смотрела на меня. Я помахал девочке рукой. Она отвернулась.
* * *
С Юлей я познакомился в гостях. Она сожительствовала с Рябухиным, моим другом. Уже пять дней вместе, как сказала тогда сама Юля. Некуда было податься. А он приютил.
Ей было двадцать. Моему другу тридцать. Мне исполнилось тридцать семь. Мы пили водку, Юля алкоголь не употребляла. Ей нравилась наша компания. Она не знала, что Рябухин предложил мне её трахнуть, ему она не нравилась. Я же отказался. Не потому, что Юля тоже не нравилась, или я придерживался строгих нравов, – нет. Я боялся, Юля снова окажется на улице. Потому что – даст! А Рябухин за это выдворит её из дому, как только я уйду от него домой, к жене. Ему нужен был повод. Становилось понятно, что возраст никогда не мешает. Обычно мешают мысли: «А что скажут другие? Дальше-то что?» В подобной ситуации «другим» становился для меня Рябухин, «другим» бы стал я для него. Подобная мысль уничтожает. Да, я боялся «других», ибо находился ещё в «браке», шатком, как строительные леса вокруг возводимого здания. Надеялся, что развода не произойдёт. А Рябухин боялся за свою свободу.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
