Предмет сокрыт где-то в горах, так высоко, что там круглый год царят лед и снег. И охраняют его «древние», «древнейшие из некогда бывших». Эти сведения сами по себе были не новы, однако всякий раз, повторяясь, вызывали у Вельстила тревогу. Насколько в самом деле древни эти «древние»? Происходят ли они из тех самых времен, когда был создан предмет его исканий? Из эпохи забытых веков, которые завершились еще до Великой войны?
Вельстил не сможет одолеть этих «древнейших» в одиночку — это стало ясно из намеков его покровителя еще много лет назад, однако он давно уже начал готовиться к тому, чтобы преодолеть это препятствие. Планы, которые он составлял с таким безмерным тщанием, ныне готовы к тому, чтобы воплотиться в жизнь.
Вельстил заправил постель и оделся, уделяя скрупулезное внимание каждой складочке рубашки, панталон и жилета. Затем он зачесал назад черные волосы, открыв аккуратные белоснежные пятнышки седины на висках. Причесывался Вельстил правой рукой, потому что на левой не хватало верхней фаланги мизинца. Потом он надел черный плащ из тонкой дорогой шерсти и натянул на голову капюшон.
Под конец он открыл небольшую нефритовую шкатулку и достал тонкое колечко из бронзы, покрытое изнутри сложными, паутинной тонкости письменами. Внутренне собравшись, Вельстил надел кольцо на указательный палец правой руки.
И, как обычно, мир вокруг остался прежним, но теперь словно отделился от Вельстила, забыл о его существовании. Много лет прошло уже, с тех пор как Вельстил изготовил это кольцо, и, надевая его, он редко поддавался соблазну похвалить свое мастерство. Он погляделся в зеркальце, стоящее на столе.
В зеркале отражался все тот же Вельстил — вот только самому ему казалось, будто он смотрит на портрет кисти искусного художника. Хотя внешность его оставалась неизменной, все, что он хранил в себе — мысли, чувства, сама его суть, — сокрыто непроницаемой завесой.
Прежде чем уйти, Вельстил в последний раз окинул взглядом комнату — убедиться, что ничего опасного не оставил на виду. Его записи все равно никому не прочесть — Вельстил писал в тетрадях на наречии своей заморской родины, Нуманских земель. Что касаемо книг, спрятанных под кроватью, — если любопытный вор и пожелает отомкнуть запирающие их скрепы, его ждет весьма неприятный сюрприз.
На полу у кровати покоился хрустальный, покрытый стеклянной изморозью шар на простой, без украшений чугунной подставке. Внутри шара плясали три яркие искорки — их света вполне хватало, чтобы наполнить неярким светом спальню. Изо всех вещей Вельстила это была самая старая — первая, которую смастерил он в самом начале своих долгих исследований. Вельстил открыл дверь и с порога, не оборачиваясь, бросил: «Тьма».
Искорки в хрустальном шаре послушно погасли.
* * *
После того как Лони и Карлин ушли, Магьер взяла себя в руки и с приветливым видом обслуживала посетителей до самой полуночи, пока все не разошлись. Магьер благодарила их за то, что заглянули в таверну, и приглашала заходить еще. В другом конце залы Лисил так же сердечно прощался с любителями карточной игры — одни из них радостно прятали свои выигрыши, другие многословно оплакивали опустевшие кошельки. Калеб собирал со столов на подносы тарелки и кружки, а Арья относила эти подносы в кухню, где вскоре должно было состояться грандиозное мытье посуды. Магьер с отсутствующим видом запирала ставни. Выпроводив из таверны последнего картежника, Лисил заглянул в кухню, где Арья уже начала мыть посуду.
— Брось ты это, — сказал он, — я утром сам все перемою.
— Да вы что, сударь? — ужаснулась девушка. — К утру здесь вонь будет как из бочонка с прокисшим пивом.
— Неважно. Просто сделай, как я сказал. — Он оглянулся на Калеба, который расставлял вокруг столов стулья. — Ты не мог бы проводить домой Арью и Джеффри?
Обычно Лисил сам взялся бы сопровождать подростков, которые помогали им в хлопотных приготовлениях к грандиозному открытию таверны. «Ну да, — осенило вдруг Магьер, — Калеб пойдет провожать Джеффри и Арью, маленькая Роза уже сладко спит в своей кровати — похоже, мой напарничек мастерски избавляется от чужих ушей и глаз».
— А мне и не нужно, чтоб Калеб меня провожал до дому, — недовольно пробурчал Джеффри. Свалив у очага вязанку дров, он одарил полуэльфа сердитым взглядом. — Ей-ей, Лисил, я ведь помогал вам сражаться с вампирами и волками! Я и сам могу проводить Арью.
— Да будет тебе, — добродушно отозвался Калеб, снимая с крюка у входной двери свой плащ. — Небось ваши родители уже ждут не дождутся вас — в такой-то поздний час. Пройдемся компанией — так и спокойней, и веселее.
— Но назад-то тебе все равно придется идти одному, — возразил Джеффри, не собирающийся так легко сдаваться.
Калебу было шестьдесят с небольшим, он слегка сутулился, волосы давно посеребрила седина. Говорил он редко, но когда подавал голос, слушали его внимательно — таково уж было влияние его уравновешенной и незаурядной личности. Сейчас он только глянул на Джеффри с легким недовольством — и ничего не сказал.
Джеффри тяжело вздохнул, потопал к двери и сдернул с крюка свой плащ. Заодно прихватил и плащ Арьи, которая как раз вышла из кухни. Лисил торопливо вытолкал всех троих из таверны.
Магьер отошла к очагу. Присев на корточки, она протянула руку и погладила по макушке Мальца, растянувшегося у огня. Пес повернул голову и лизнул ее ладонь. Его серебристая шерсть была мягкой и теплой, а прозрачно-голубые глаза смотрели так сочувственно, точно он впрямь понимал душевные терзания Магьер. Девушка поежилась, раздраженно отогнала прочь эту неуместную мысль.
— Как ты? — спросил, подойдя к ней, Лисил. Стянул с головы шарф, тряхнул длинными, почти белыми волосами и задумчиво почесал в затылке.
Дурацкий вопрос. Магьер и не подумала отвечать.
— Рано или поздно это должно было случиться, — продолжал он. — Тебе это до сегодняшнего дня и в голову не приходило, а я ждал чего-то подобного. И ведь этим дело не кончится. Слухи все расходятся. Рано или поздно еще кто-нибудь обратится к нам за помощью и предложит щедрую плату.
— Не нужны нам их деньги! — огрызнулась Магьер. Она лгала, и оба они знали это.
— Само собой, не нужны, — с притворной покладистостью согласился Лисил. — Только я ведь говорю сейчас не о нас с тобой. Ну да ты сама это знаешь. — Он присел на корточки перед Магьер, и они оказались лицом к лицу.
Янтарные миндалевидные глаза, не такие большие и раскосые, как у Лони, смотрели на нее из-под густых светлых бровей — и Магьер захотелось отвести взгляд, но она справилась с собой. И все же так трудно было смотреть ему в глаза и не погружаться с головой в непрошеные воспоминания — пугающие и кровавые. Больше всего на свете Магьер хотела бы никогда не видеть ни боли на лице Лисила, ни новых шрамов на его теле. Помимо воли она глянула на его запястье — и тут же поспешно отвела глаза.
В уголках его тонкогубого рта неизменно таилась насмешливая улыбка, но лицо Лисила, вопреки ей, оставалось грустным, нет, скорей язвительно-грустным.
