– Привет, папочка, – сказала Тара.
Авель попытался показать ему горсть мыльных пузырей, но те полопались.
– Уезжаю, – сообщил ей Джекс.
Встав, Тара протянула руки за Томасом, и тот в ответ потянулся своими ручонками к матери. Чмокнув малыша в головку, Джекс отдал его. Тара снова улыбнулась, и от улыбки ее угловатые черты озарились внутренним светом. Это лицо может заставить человека окаменеть, если Тара им недовольна, но оно исполнено сумрачной красоты, заставившей Джекса протянуть руку, чтобы кончиками пальцев отследить эти черты.
– Береги себя, – Тара поцеловала Джекса, принимая Томаса у него из рук. – И чтобы вернулся ко мне.
– А я разве не всегда возвращаюсь? – ухмыльнулся он.
– Если не напрашиваешься на неприятности.
За легкостью этой пикировки таилась тьма. Тара не хотела, чтобы он ехал – взяв с собой только Пыра и Рыжего, чтобы прикрывали спину, – но и велеть ему остаться тоже не могла. В подробности Джекс ее не посвятил – сказал лишь, что Тринити в опасности.
Тара обхватила его руками, прижавшись к нему всем телом, чтобы напомнить, чего он будет лишен за время отлучки, и, сдвинув брови, заглянула ему в глаза.
«Ты должен ехать, – сказала она. – Я люблю тебя за это. Но всего полгода назад ты даже не догадывался о ее существовании. Не умирай ради нее».
Джекс и не планировал, но им обоим известно, какой за этим стоит риск. Для каждого, ага… но особенно для людей из их мира. Они сами избрали жизнь, которая означает, что он вынужден совать голову в львиную пасть на регулярной основе. И рано или поздно челюсти сомкнутся.
Подойдя к ванне, он плеснул водой на Авеля, а тот лягнулся, обрызгав его в ответ. Снова поцеловав Тару и Томаса, Джекс повернулся и ушел, не оглянувшись. Подхватил у двери небольшой рюкзак – всего лишь смена белья и одежды и несколько мелочей – и вышел, закрыв за собой дверь.
* * *
Когда Джекс вышел на улицу, Пыр и Рыжий уже почти сливались с тенями на дороге. Знакомые силуэты их байков маячили отрадными призраками, только и ждущими, когда можно будет проснуться к жизни.
Рыжий закурил сигарету, и пламя на миг озарило его лицо. Когда Джекс подходил к ним, луна выглянула из-за облачной пелены.
– Собрался? – спросил дружбан.
Джекс направился к своему байку.
– Она понимает.
Рыжий покачал головой, напомнив Джексу медведя:
– Вот бы Лайла так… Может, Тара могла бы с ней потолковать?
– Наверняка может, если хочешь.
Рыжий выдохнул облачко сигаретного дыма.
– Ей придется привыкнуть. Она думает, что в конце концов мы втроем забуримся в Вегас с номером, полным шлюх.
Ступив между ними, Пыр раскинул руки, обняв сразу обоих за плечи, и сверкнул своей ухмылкой, словно говорящей «гори оно все синим пламенем» и всегда поднимающей дух собратьев.
– Ну, раз мы это разрулили, может, прибережем чуток на обратную дорогу? – предложил он.
Улыбнувшись, Рыжий еще раз затянулся, после чего бросил сигарету на асфальт и растер подошвой. И все трое, будто по некоему подсознательному сигналу, направились к своим байкам. Джекс просунул вторую руку в лямку рюкзака с пожитками, до сих пор висевшего у него на одном плече. Его кожаный жилет напоминал клубный, но без опознавательных знаков – ни патчей, ни символики. Пыр оделся в заношенную до дыр старую джинсовую куртку поверх футболки цвета хаки. Рыжий же предпочел простой темно-синий свитер с рукавами, закатанными до локтей. Джексу пришло в голову, что без своих фирменных жилетов – без связи с клубом – они все выглядят голыми.
– Ты уверен, что это правильный ход, Джеки? – поинтересовался Пыр, погладив свою эспаньолку, прежде чем усесться верхом на свой «Харлей-Дэвидсон Дайна Стрит Боб».
– Путешествуем, не выказывая свои «цвета»?[7]
Джекс кивнул.
– Мы не можем вставать на чью-либо сторону, пока не знаем, какая сторона пыталась нас замочить.
– Похоже, Клэя это порядком напрягло, – заметил Рыжий, берясь за руль.
План пришелся президенту не по нутру, это уж точно. Ему не понравилось, что клуб лишается трех человек на много дней, не понравилось, что они отправляются практически подпольно, но больше всего не понравился факт, что он сам не сможет контролировать то, что будет разыгрываться в Неваде. Будь дело только в Тринити, Клэй собачился бы еще больше, предположил Джекс, но он хотя бы признал, что эта поездка должна помочь им получше разобраться, какую чертовщину затевают русские.
– Клэй знает, что без этого никак, – отметил Джекс.
Пыр пнул кик-стартер, и его байк с ревом пробудился к жизни. Джекс уже собирался последовать его примеру, когда желтоватый сумрак над подъездной дорожкой омыл свет фар, и, обернувшись, Джекс увидел, как мать подъезжает к дому в своем черном «Кадиллаке XLR-V». Поставив во дворе большущий автомобиль с двигателем, работающим на холостом ходу, она выбралась, хлопнув дверцей, и зашагала к ним.
– Мальчики, – сказала она, но голос ее почти потонул в реве двигателя Пыра.
Рыжий и Пыр кивнули ей. Возможно, Рыжий назвал ее по имени, но Джекс почти не обратил на это внимания. И сел на свой «харлей», положив ладонь на рукоятку газа.
– Тебе незачем было нас провожать, – бросил он.
Она сердито поджала губы:
– Я приехала повидать внуков.
Для своего возраста Джемма Теллер-Морроу еще чертовски хороша – фактуру пышных каштановых волос подчеркивают белокурые и рыжеватые пряди, шикарная фигура и еще довольно былой девичьей красоты, чтобы куда более юные мужчины поглядывали бы на нее не раз и не два, а то и вовсе не отводили взоров, пока их внимание не привлекут ее глаза. Стоит лишь раз заглянуть ей в глаза, и большинство парней отворачиваются, не в силах вынести взгляд женщины, господствующей над положением каждое мгновение своего существования. Она тащит на себе тяжкое бремя, скрывая незаживающие раны, причиненные ей жизнью. Однако Джекс видел их. И знает их наперечет.
А еще знает, что эти раны не подточили ее, а сделали крепче. Джемма воспитала его своим примером. Никто не понимает ее лучше Джекса, даже Клэй. Она знает, почему он должен ехать в Неваду, и не будет стоять у него на пути, как бы ее ни подмывало.
Поцеловав его в щеку, Джемма взяла сына за запястье, пожав его – и не так уж нежно.
– Не лезь на рожон из-за мелкой сучки Морин Эшби.
– Увидимся через несколько дней, мам, – тряхнул головой Джекс.
Джемма зашагала прочь, цокая каблуками по дорожке к передней двери. Тару ее приход не обрадует, но выступить амортизатором между ними Джекс уже не может. Пора в дорогу. Он пинком пробудил к жизни свой «харлей», и все тревоги тотчас же отлетели прочь. Верхом на этом байке, под рев двигателя, с разворачивающейся под колесами дорогой – вот его стихия.
