Антоний и Клеопатра проиграли войну и спустя полгода покончили с собой в своем дворце. Об этой двойной смерти ходит много легенд, от возвышающих до оскорбительных, и я не буду их приводить здесь – за исключением одной. Будто бы тела Антония и Клеопатры сожгли в малом саду дворца, а головы увезли в Рим и там из черепов сделали два магических кубка, один из которых Октавиан подарил своей матери, которая долгие годы была любовницей Антония (и не исключено, что именно Антоний был настоящим отцом Октавиана), а второй – своей сестре, которая была женой Антония все то время, которое он прожил с Клеопатрой, но имела сына от своего родного брата.
Это Рим. Это властелины нашего мира. И боги у них такие же, как они сами…
Ирод со своей армией в войне не участвовал, но обильно снабжал легионы Октавиана всем, чем можно, и даже больше. Октавиан писал потом, что не помнит другого столь же легкого и приятного похода.
Какими именно намеками Яшем навел Ирода на мысль о возможной неверности Мариамны, мы, конечно, никогда не узнаем, разве что фарисеи правы и всем нам суждено пережить второе рождение и быть публично судимыми за все содеянное нами. Как назло, в то же самое время произошел еще один неприятный случай: телохранитель Мариамны, Соэм, проговорился ей, что Ирод, собираясь ехать на Родос предъявлять свою верность Октавиану, новому земному воплощению Кесаря, велел в том случае, если не вернется, убить Мариамну и ее мать – незаметно и безболезненно. Это было в каком-то смысле разумно и оправданно: тогда никто не мог бы взять Мариамну в жены, через это сделаться царем и навсегда закрыть дорогу к престолу сыновьям Ирода: Александру, Аристобулу и Антипатру. Возможно, этим узурпатором Ирод видел последнего из своих братьев, Ферора; возможно также, что медленный яд Яшема, вливаемый ему в ухо, уже действовал, и претендентом на свое место в постели Мариамны Ирод видел Кенаса, о котором Мариамна столько раз просила его; возможно все.
Так вот, возвращаясь к Соэму и его неосторожной речи: будь Мариамна одна, я думаю, она все поняла бы правильно, но мать ее, Александра, пришла в панический ужас и сумела-таки смутить и дочь. Более того, она смутила и отца, все более терявшего память о настоящем; и конечно, по ее наущению Гиркан написал изменническое письмо царю Малху, тому самому, прогнавшему Ирода от Петры в пустыню. Гонец, которому поручено было письмо доставить, показал его сначала царю. Гиркан предстал перед синедрионом и был единогласно приговорен к смерти; казни он, однако, не дождался и умер в тюрьме. Был то милосердный сок аконита, подушка на лицо, или же просто старое сердце не выдержало, продолжает быть тайной.
Говорят, что в связи с этим случаем Ирод казнил мужа своей сестры Шломит, Иосифа – якобы это он, а не Соэм, рассказал все Мариамне, с которой спал. Это вымысел и смешение. Первый муж Шломит, Иосиф бен-Йегуда, один из самых доверенных людей Ирода, помогший ему собрать и содержать армию в годы войны с Антигоном, много раньше умер от опухоли в горле, а в описываемое время Шломит уже четыре года была несчастливо замужем за Астабаном, таким же, как когда-то Антипатр, эдомским царем без царства; он командовал иерушалаймской городской стражей, а потом – всеми городскими стражами царства; вернувшись, Ирод назначил его на место Малха, а через скорое время казнил за измену. Но вот получается, что кто-то назвал Ирода виновным в смерти Иосифа – и люди подхватили…
Итак, когда Ирод, ликуя, вернулся с Родоса, где его принимал Октавиан, с подтверждением своих прав на престол и уверениями в вечной дружбе (это было еще до гибели Антония и Клеопатры, как раз между битвой при Акции и походом Октавиана в Египет), Мариамна встретила его холодно и отрешенно; она месяц назад родила пятого ребенка, девочку, роды были тяжелыми, и у женщин после такого иногда случаются перемены настроения. Но мужчинам этого не объяснить. Ирод долго не мог понять причин охлаждения к нему; здесь вновь как бы случайно подвернулся Яшем. Помня о том, что Яшем был соратником славного Шемайи, и обманувшись его показной честностью, Ирод назначил этого негодяя начальником тайных соглядатаев, которыми вынужден был насыщать и Иерушалайм, и все царство. Одним из первых поручений, данных Яшему, было разузнать о возможных тайных посещениях царицы кем-то посторонним…
– Что происходит на свете, описывается потом в книгах. А что написано в книгах, то происходит потом с нами и вокруг нас, – говорил Оронт, глядя в огонь жаровни; светильники потушили, чтобы не метались, привлекая нечистых, тени. В пальцах прорицатель крутил бокал из зеленого кипрского стекла – пузатый, низкий, с серебряным ободом, на котором вычеканены были заклинания, защищающие от козней Ангрихона, демона лихорадки. Бокал был давно пуст. – Бог не слышит речей, потому что мы непрерывно галдим, но охотно читает написанное и иногда по написанному поступает. Нужно лишь писать так, чтобы он увлекся чтением и забыл о своем обещании не вмешиваться в дела наши. Потому-то всегда и повторяется то, что было прежде – повторяется, но иначе, в других странах и других лицах. И ничего нельзя скрыть навсегда, а только на время. Все сущее сохранится – в орнаментах, страхах, тенях, приметах; в форме облаков, расположении звезд, полете птиц; в судьбах сильных и жалобах слабых; в плаче сирот и вдов…
Ветер шумел ветвями снаружи дома и шевелил тяжелые занавесы внутри него.
Отдав это поручение, Ирод разгневался на весь мир, хотя винить должен был только себя. Не в силах сопротивляться гневу и не имея, на ком его выместить, он заболел и несколько дней пролежал в жару. Мариамна помнила, что среди ее приданого есть древнее Бабилонское головное покрывало с письменами, запрещающими Ангрихону и другим демонам болезней и зла творить свое непотребство; она бросилась его искать – и не нашла. Очнувшись, Ирод вдруг и сам попросил принести чудесное покрывало, ибо в бреду ему было видение: он, мертвый, стоит у стены, увитой плющом; с головы его медленно сползает это самое покрывало, а рука выводит на стене неведомые огненные буквы, отдаленно похожие на латинские. И он знает, что, когда упадет покрывало, он увидит себя и умрет уже наяву, но зато в момент смерти поймет написанное…
Он совершил немыслимое усилие и проснулся. Буквы еще долго стояли в глазах.
Мариамна снова приказала перерыть все вещи, но чудесное покрывало исчезло, как будто его никогда и не было на свете.
Что ж. Ирод выздоровел и смягчился сердцем, хотя так и не узнал собственного пророчества. Мариамна тоже смягчилась сердцем и согласилась на удаление Александры из столицы. Наверное, это на некоторое время отсрочило гибель злобной старухи, потому что уже тогда Яшем представил Ироду изменнические письма Александры к Малху, но Ирод от них отмахнулся, справедливо полагая, что мужчине нет чести враждовать с полубезумной стервой и что ради мира в доме можно сквозь пальцы смотреть даже на государственную измену… Малху же эти письма стоили головы.
Яшем вскоре раскрыл еще один заговор: сменивший царя Малха царь Астабан (женатый, как я уже упоминала, на единственной сестре Ирода, Шломит) скрывает в Хевроне двух мужей из рода Маккаби, намереваясь восстановить прежнюю династию в обмен на полную независимость Эдома. Это потом подтвердила и Шломит – впрочем, ей вряд ли можно доверять свидетельствовать, поскольку она ненавидела своего мужа такой холодной нечеловеческой ненавистью, что все приходили в недоумение: что надо сделать с женщиной, чтобы заслужить такое? Ответа не знал никто.
