Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
– Дело же не в том, накрасила она их или нет. Дело в том, что она превыше всего любит себя и свои удовольствия! А на меня ей плевать с высокой колокольни! Даже если я завтра попаду под трамвай, она вечером пойдет в кино и будет говорить знакомым, что ей очень тяжело и надо было отвлечься. Это страшный человек, Митя! Ты ее не знаешь! Это – чемпион эгоизма!
Я постоял и пошел на кухню. Квартира была старая, довоенной постройки, коридоры длинные. Я устал ходить туда и обратно.
– Он говорит, что ты чемпион эгоизма, – сказал я жене брата.
– Просто я ему надоела, и ему надо к чему-то придраться. – На ее глазах заблестели слезы. – Я все бросила ради него. Он сломал мою жизнь.
Я вздохнул и пошел в комнату.
– Она ради тебя все бросила. Нехорошо.
– А что у нее было, чтобы жалко было бросить? Это я бросил больных родителей! Будь проклят день, когда я ее встретил. Господи! – Лодя прижал руку к сердцу и поднял глаза к потолку, как святой Себастьян. – Если бы можно было проснуться и ничего не было. Сон. Если бы можно было вернуться туда, в пять лет назад, я за версту обежал бы тот дом, в котором я ее встретил.
– Ладно, – сказал я, – я пошел!
– Куда? – растерялся Лодя и перестал быть похожим на святого Себастьяна. Стал Лодей. – Как это пошел?
– Вы просто любите друг друга. А я как дурак хожу туда-сюда.
Я понял: у них шла борьба за власть. Лодя хотел подчинить жену. А жена отстаивала свои права на индивидуальность.
– Но книги… – Лодя пошел за мной следом.
– Вы помиритесь, и мне придется везти твои книги назад. Я так и буду – туда-сюда… Некогда мне.
Из кухни выскочила жена брата и схватила меня за руку. Пальцы у нее были тонкие, но очень сильные.
– Подожди! – крикнула она.
– Пусть уходит! – крикнул Лодя и, схватив меня за другую руку, потянул к двери.
Я делал шаг вправо, потом два шага влево, в зависимости от того, кто меня дергал: Лодя или его жена. Жена была сильнее, и я побоялся за свой плечевой сустав.
– Больно же… – сказал я.
– Пусть останется, поест! Он же два часа внизу сидел! – сказала жена.
Это было справедливо, но Лодя справедливо боялся, что, если я задержусь, их зыбкие отношения примут прежний крен и тогда Лодя останется без жены, а жена без дачи.
– Не нужна мне твоя дача, – сказала жена, отпуская мою руку.
– Да бери, пожалуйста, – уступил Лодя.
– На что она мне? Сидеть там одной, как сурок…
– Ты одна не будешь. Приятелей много.
– Приятелей много, а ты один.
Жена смотрела на Лодю. Ее губы вспухли от слез, как весенние почки. В глазах стояло солнышко.
– Прости меня, – попросила она. – Я больше не буду красить губы.
– Я не могу простить. Я поклялся здоровьем нашего ребенка. Если я тебя прощу, Бог накажет…
– У Бога столько дел: времена года менять. Баланс в природе поддерживать. Думаешь, ему есть время слушать твои глупые клятвы?
Жена взяла Лодю за руку, и они пошли по коридору. Вошли в комнату и закрыли за собой дверь.
Я хотел было выйти из квартиры, но не знал, как обращаться с замками.
Я заглянул в дверной глазок. Была видна лестница и лифт, уменьшенный оптикой.
Я пошел на кухню и сел на табуретку. Очень хотелось есть. На холодильнике лежала газета. Я раскрыл ее, прочитал: «Производственное объединение «Кзыл-Ту» приступило к серийному изготовлению оригинального термоса для хранения и транспортировки обеда из трех блюд…»
Я вернулся к входной двери и стал энергично орудовать с замками. В какой-то счастливый момент дверь раскрылась. Лестница и лифт явились мне в реальных размерах.
«Стандарт»… Тогда получится: «Подсчитано отдельно по номенклатуре и каждому стандарту». Не годится. Может быть, «индивидуальность». Но слово «индивидуальность» применяется только к одушевленному предмету и не может быть применимо к единице оборудования. Например, моя индивидуальность состоит в отсутствии всякой индивидуальности. Индивидуальность Киры – в том, что она женщина. Главное в ней – это стихия женственности, которая от нее исходит и охватывает людей, зверей и даже неодушевленные предметы. Когда она держит в руке, скажем, ложку, то это уже не просто ложка, а ложка плюс еще что-то, весьма загадочное и вкрадчивое.
Все люди, которых я знаю, где-то работают, что-то делают, сеют разумное, доброе, вечное и по десять лет ходят в одном и том же пальто. Кира – ничего не сеет и одевается по завтрашней моде. У нее есть манера – опаздывать на час и на два. Но если бы Кира совсем забыла о свидании, я все равно ждал бы ее – день, два, неделю – до тех пор, пока она не вышла бы из дома, скажем, за хлебом и не наткнулась на мою машину случайно.
Мимо машины прошли двое: женщина и девочка лет четырех. Глаза у женщины полны слез, а губы девочки упрямо поджаты.
– Это хамство, – обиженно проговорила женщина. – Хамство, и больше ничего!
– Ну и пусть! – ответила девочка.
Я смотрел им вслед. О! Как бы я хотел, чтобы это была моя семья. Вернее, вместо жены – Кира. А в дочках могла бы остаться именно эта юная хамка.
Из подъезда вышла Кира. Я смотрю на нее, и у меня настроение как у мальчика, которого взяли в цирк.
Кира садится в машину. Спрашивает:
– Хочешь яблоко?
– Нет, – отказываюсь я. Потом вспоминаю душистую упругость антоновки и говорю: – Вообще-то хочу…
Кира достает из сумки два яблока: одно для себя, другое, поменьше, – для меня. При всем своем нежелании жить она очень следит за своим здоровьем и не забывает о витаминах.
Я поднимаю очки на лоб и начинаю есть. Она искоса следит за мной, и я вижу, что ей все во мне не нравится.
– Может, пойти работать в штат? – раздумывает Кира.
– Ни в коем случае! – пугаюсь я, потому что не в состоянии совместить эти два понятия: Кира и штат. Потом я думаю о том, что ежедневная служба дисциплинирует ее, и говорю: – А может, тебе действительно пойти в штат…
– Ты когда-нибудь играл сам с собой в бадминтон?
– Как это? – не понимаю я.
– Ну вот ты бросаешь волан. Он летит и падает в траву. Ты подходишь, поднимаешь, возвращаешься на исходную точку. Опять бьешь ракеткой. Волан опять летит и падает в траву. Ты опять идешь, опять подбираешь…
– К чему ты это?
– К тому, что беседа – это тоже игра. Прием и подача. А ведь я одна разговариваю.
– Почему?
– Я спрашиваю: «Хочешь яблоко?» Ты говоришь: «Нет», потом тут же говоришь: «Да». Я спрашиваю: «Идти работать?» Ты говоришь «нет», потом тут же говоришь «да». Ты что, дурак?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
