«Это больно, черт возьми!»
— Ублюдок.
Я поднимаю ногу и бью сапогом в его коленную чашечку. Слышится громкий треск, но он даже не шипит от боли. Он улыбается.
О айе, он, как и я, наслаждается этим! Я не собираюсь проигрывать или уступать ему, если этого можно избежать. Иногда мы деремся, пока у меня не пойдет кровь, пока мое тело не начнет болеть и дрожать, а на его коже я не смогу оставить даже синяка. У меня еще не получилось победить Киарана, но это лишь подстегивает меня.
Я сажусь на корточки и тянусь к скин ду у пояса. Я прыгаю на него, вскинув лезвие. Он с легкостью блокирует атаку, хватает меня за ворот плаща и впечатывает лицом в стену.
— Это было неумело.
Его голос напоминает кошачье мурлыканье, красивое и мелодичное.
Я стискиваю зубы. Я ненавижу, когда он начинает критиковать меня во время боя. Я разворачиваюсь и ударяю снова — но рассекаю лишь воздух.
— Все еще неумело. — В его голосе звучит досада. — Ты знаешь, где я уязвим для обычного оружия, так какого черта ты делаешь?
— Ты не мог бы заткнуться? — огрызаюсь я.
Я притворяюсь, что снова собираюсь ударить повыше, и вскидываю ногу, чтобы отвлечь его. Резко нагнувшись, я ныряю вниз и ударяю его в горло — единственное место на теле, где железный нож проткнет практически непробиваемую кожу фейри, пусть даже подобная рана и не убьет его. Кровь тонкой струйкой течет по его гладкой бледной шее.
— И сейчас неумело? — ухмыляюсь я.
Он срывает с меня подвеску с сейгфлюром и выбрасывает ее. Я слышу, как она падает где-то в дальнем конце дворика. Я ахаю и смотрю туда, где он стоял. Без чертополоха я не могу увидеть его, разве что он захочет этого.
— Теперь ударь еще раз. — Его слова отражаются эхом вокруг меня. — Без чертополоха.
— МакКей, — спокойно говорю я, — не будь неблагоразумным.
Из всех моих уроков этот самый худший. Я ненавижу осознавать, что отсутствие Зрения — моя самая большая слабость. Если бы Киаран захотел, он мог бы воспользоваться этим и убить меня. Я бы умерла, даже не успев открыть рот, чтобы закричать.
— Плевать мне на благоразумие, — шепчет Киаран.
Его дыхание мягко ощущается на моей шее, но мгновение спустя исчезает. Я бью кулаком, но встречаю лишь воздух.
— Порежь меня снова, — говорит он. — Если сможешь.
— МакКей…
Его невидимые руки хватают меня и бросают о стену. Моя хватка на скин ду ослабевает, и кинжал падает на землю. Теплая кровь сочится изо рта. Я стискиваю зубы, сражаясь с болью. Я не поддамся ей. Этот его урок я наконец научилась ценить.
Я отталкиваюсь от стены и приседаю, чтобы поднять кинжал, затем разворачиваюсь, чтобы ударить пустоту. Как я могу выиграть бой с Киараном, если не вижу его?
Тишина. Киаран двигается с проворством хищника. Даже дыхание не выдает его. Для пробы я ударяю кинжалом и попадаю в пустоту.
— Что ты чувствуешь?
Он позади меня.
Я разворачиваюсь, поднимаю кинжал, но он хватает меня за руку и толкает снова. Когда я бью туда, где он стоял, его там уже нет.
— Раздражение.
— Неправильный ответ, — говорит он с бесплотным эхом. — Скажи мне, что ты чувствуешь, Кэм.
Укороченная версия моей фамилии предполагалась как практичный, быстрый и односложный вариант называть меня в разгар нашей с ним битвы — имя, которое он использует постоянно. Сейчас оно сорвалось с его языка на выдохе. Почти шепот. Вызов.
Я ищу хоть какой-то намек на его местонахождение, но безрезультатно. Моим компаньоном может быть только дождь, барабанящий по крышам.
— Скажи мне!
Как я могу ему сказать, что почти ничего, кроме ярости, не чувствую? Что она позволяет мне жить изо дня в день и ночами охотиться на фейри, которую я хочу убить сильнее всего? Без этого я вакуум, бездонная пропасть. Пустота.
У нас с Киараном есть еще кое-что общее, помимо имен. Почти каждую ночь мы вместе сражаемся, истекаем кровью и охотимся. Он учит меня, как убивать наиболее эффективно и жестоко. Но я никогда не говорила Киарану причину, по которой охочусь, а он никогда не рассказывал, зачем убивает себе подобных. Это наш ритуал, наш танец. Только он имеет значение.
Поэтому я не уверена, что вынуждает меня прошептать:
— Я ничего не чувствую.
Киаран не отвечает. Воздух вокруг меня словно застыл, несмотря на дождь. Я подпрыгиваю, когда его теплые, невидимые пальцы касаются моих волос и он убирает влажную прядь с моей щеки.
— Если бы это была правда, — бормочет он, — тебя бы здесь не было.
Я вздрагиваю, когда сила Киарана скользит по моей коже, словно он одним движением гладит меня всю.
— Я думала, мы сражаемся.
Я непроизвольно выгибаю шею навстречу этому прикосновению.
Сила фейри не должна казаться такой соблазнительной. Сильный привкус дикой свободы, который не оставлял меня с момента нашей погони, начавшейся на Центральной улице, усилился, когда его аура окружила меня. Мне хотелось раствориться в ней. Что-то в ней было такое, отчего мне хотелось бежать босиком по лесу, плыть в густых океанских волнах и…
Киаран отпускает мои волосы.
— Ты проиграла.
Я понимаю это в ту секунду, как он отступает. Тепло его тела исчезает, и сквозь мокрую от дождя одежду проникает холод.
— Ты сжульничал.
Его губы изгибаются в улыбке, которая обещает так много того, чего я не хочу сейчас себе представлять.
— Ты действительно собираешься полагаться на этот аргумент?
— Ты воспользовался своими силами.
Клянусь, я была почти очарована. Эта отвратительная штука случается с людьми, которые оказались в присутствии daoine sìth. Они становятся околдованными, убаюканными силой и достаточно податливыми, чтобы исполнять все желания фейри. Я лучше умру, чем позволю этому случиться.
— Даже если так, я не управлял тобой, Кэм. Ты уступила. — Он наклоняется ближе и шепчет: — Или я неправильно понял тот наклон шеи?
Черт бы его побрал! Мое лицо горит. Как унизительно!
— Еще раз. — Я вскидываю подбородок. — Я вызываю тебя еще раз, МакКей!
Я побью его без чертополоха. Если придется, я буду драться, пока не закончатся силы.
Долгое время Киаран смотрит на меня. И говорит:
— Твоя губа кровит.
После чего поворачивается и шагает в другой конец дворика. Проклятье!
— Подожди! — Я вытираю рот рукавом и иду за ним, но он не останавливается. — МакКей, мы не закончили.
Он наклоняется и поднимает с земли подвеску с сейгфлюром. Я слышу, как он резко втягивает воздух, когда отдает ее мне.
