«Мой тумен? Гвардию Орды? Неслыханно… Похоже, в моих кешиктенах джехангир усмотрел опасность для себя лично. И два дня на пограничную крепость, укрепляемую веками, где каждый житель владеет оружием?»
– Я не думаю, что они побегут после первого залпа, – глухо сказал Субэдэ. – Им просто некуда бежать.
Хан затрясся от ярости, но пересилил себя.
– Хорошо, – сказал он неожиданно спокойно. – Ты можешь взять Зверя.
– Я понял тебя, джехангир.
Субэдэ поклонился, встал и, не говоря больше ни слова, вышел из юрты.
Бату-хан задумчиво смотрел ему вслед.
– Что скажешь, почтенный Арьяа Араш, величайший из шаманов? – спросил он, не поворачивая головы. Его голос по-прежнему был на удивление спокоен, словно это не он только что визжал и стенал, словно его одолевал дзэдгэр – степной дух безумия.
Старик нерешительно шевельнулся в своей нише, но вылезти не рискнул.
– Субэдэ-богатур не согласен с тобой, величайший, – продребезжал старый шаман. – Он в недоумении, зачем тебе понадобилось бросать под урусские стрелы отборную гвардию. Но он не посмеет ослушаться.
Хан поскреб шею, отловил наконец жирную вошь, которая с утра беспокоила его и портила настроение, бросил ее в рот и, с наслаждением раздавив зубами, проглотил.
– Мне никогда не нравилось его высокомерие, – промолвил хан, довольный удачной охотой на зловредное насекомое. – Подобно моему деду, он завел себе дневную и ночную стражу, хотя почти не пользуется ею. Уж не ханом ли он себя возомнил? К тому же меня беспокоит этот его тумен отборных кешиктенов, которые, похоже, повинуются только его слову – и ничьему более. Я думаю, будет неплохо, если этот тумен станет поменьше числом. Возможно, это немного собьет с Субэдэ спесь.
Чутко отреагировав на изменение настроения повелителя, шаман проворно выполз из ниши.
– Но, несмотря на его высокомерие, Потрясатель Вселенной Чингисхан очень ценил этого воина, – рискнул вставить слово осмелевший шаман. – И высокомерие не помешало Субэдэ за столько лет не проиграть ни одного сражения. К тому же надо признать, что тумен его кешиктенов лучший в Орде.
Бату прищурился.
– Конечно, после тумена твоих кешиктенов, Величайший, – поспешно добавил шаман.
Настроение хана Бату снова стало меняться не в лучшую сторону. Но вряд ли причиной для этого были слова старого шамана. Просто хан обнаружил, что в районе его загривка у только что погибшей вши обнаружился не менее воинственный соратник. Правда, помимо вши было еще что-то, раздражавшее не меньше. Но что?
– Тем не менее я бы не посыпал себе голову пеплом и не рвал бы на ней волосы, если б шальная урусская стрела случайно воткнулась непобедимому Субэдэ-богатуру в другой глаз, – проворчал хан, снова запуская пальцы за воротник чжурчженьского халата, блестящего от золота и впитавшегося бараньего жира.
* * *
Тридцатью годами ранее князь Козельский Мстислав Святославич повелел обнести пограничный град Козельск крепкими стенами. А также вырыть под теми стенами глубокий оборонительный ров по типу тех, о которых рассказывал бродячий священник, пришедший аж из ливонской земли с миссией обратить заблудших язычников в лоно истинной католической церкви. Речи священника о вере в другого Христа князь не шибко слушал, а вот о замках, понастроенных рыцарями креста в землях Ливонского ордена, расспрашивал миссионера дотошно. После чего и затеял великое строительство.
По окончании того строительства как-то пожаловали в Козельск черниговские богатые гости[56]и, увидев крепость, невиданную доселе, позвали Мстислава Святославича княжить над собой. И глядишь, доныне правил бы он Черниговским княжеством, да на реке Калке от Орды принял смерть лютую, вместе со многими иными князьями да простыми витязями, защитниками Земли Русской.
А в граде Козельске стали с тех пор устраивать большую ежегодную ярмарку, ибо и от Степи безопасно, и мало не в центре Руси-матушки крепость та лежит – земли Рязанского, Владимирского, Смоленского, Киевского, Переяславского, Новгород-Северского княжеств на равном удалении находятся. То, что до грозного соседа Степи от Козельска рукой подать, торговому человеку даже на руку – с ханским ярлыком гуляй купец по Степи, как по своему подворью, никто пальцем не тронет. А уж про прямой путь к раскинувшемуся на берегу Русского моря[57]торговому Сурож-граду[58], в который съезжались купцы со всего света, и говорить не приходится. К тому же народ в Козельске простой да приветливый.
За тридцать лет помимо Чернигова многие города в Козельске торговать захотели. А не торговать – так по пути остановку сделать, передохнуть в безопасности с обозами.
И пролег под козельскими стенами широкий торговый тракт, на многие версты обозримый с высоких сторожевых башен. День и ночь зоркая сторожа не смыкала глаз, оглядывала округу, готовясь предупредить загодя княжью дружину, ежели ворог что супротив града замыслит. А какой ворог может угрожать укрепленному городу? Ясно дело какой. Кочевник на своей мохнатой лошадке, с визгом и воем пускающий стрелы в защитников неприступных стен.
И было, не раз и не два пытались – наезжали толпой, орали, стрелы метали, дани требовали. И получали дань – тяжелыми болтами[59]самострелов и мечами княжьей дружины по мохнатым шапкам. Забывалась наука – учили вновь, и с каждым разом больнее. Потому как боевой опыт из молодого да зеленого гридня настоящего воина делает быстрее, чем самый лучший пестун.
Отвадили. Уже несколько лет из Степи лишь торговые караваны к Козельску шли.
Однако городской воевода дружине расслабляться не давал, не забывая ни про Степь, ни про то, что хоть князь Козельский Василий Титыч пока в пеленках мамкину титьку сосет, но скоро подрастет – и тогда понадобится ему сильная и верная дружина. Потому, как не только Степь, но и иные русские князья не прочь прибрать под свою руку богатый пограничный город-крепость.
Словно предвидя, что быть Козельску в будущем щитом Руси от враждебной Степи, помимо стен возвел покойный Мстислав Святославич внутри города знатный детинец. Не детинец, а, считай, еще одна крепость внутри крепости. Видать, много интересного наболтал покойному князю словоохотливый католик. Уж больно княжий терем за высоким тыном был похож на главную башню-донжон ливонского замка, даром что деревянный. Но из таких стволов сложен, что еще вопрос, что труднее – каменную башню порушить или же вот такой терем обратно по бревнам раскатать.
