— He нужно больше ничего говорить, — попросила Джеральдина. — Вопрос закрыт. Пока с тобой все в порядке, и ты знаешь, что мы всегда рядом.
Фред кивнул:
— Что ж, давайте наконец набьем животы и будем развлекаться. — Он похлопал по стопке газет. — Я ведь собираюсь зачитать тебе кое-что отсюда — несколько самых забавных отрывков, если никто не возражает. — Он взял один из самых вульгарных таблоидов и пролистал. — Ага, вот здесь, тебе это понравится, про викария в аббатстве Бери-Сент-Эдмундс и смотрителя придела Богоматери. Готова?
Мало-помалу я успокоилась. Фред выбрал самые вопиющие примеры «добродетельной» журналистики и с юмором смаковал их.
— «Можно ли позволить такому человеку руководить кооперативом?», — декламировал он заголовок и зачитывал статью о менеджере, которого подозревают в приставании к покупательницам. Или история о том, как одна старлетка оплачивала долги лавочнику, и Деннис Нильсен[8]раскрыл все тайны. К тому моменту, когда уголь в барбекю превратился в золу, мы все были в превосходном настроении, немного навеселе и преодолели напряжение, вызванное моим полугодовым отсутствием.
Но, конечно же, подобное веселье не могло продолжаться долго, так ведь? Во всяком случае, для такого «счастливого» человека, как я.
Мы поели. Жара и духота были не лучшими погодными условиями для барбекю. Уголь дымился, едва теплился и так и не разгорелся, так что пришлось поедать черного от дыма цыпленка. (Джеральдина шепнула мне, что нет причин волноваться, потому что Фред жарил уже приготовленные ею продукты. Он был врачом, и она не доверяла ему в том, что касалось сальмонеллеза: «Когда речь идет о медицинских взглядах Фреда, я всегда вспоминаю пословицу о детях сапожника, которые ходят без сапог. Мы должны оказаться на грани смерти, чтобы он заметил, что происходит что-то странное».) Мы также ели нечто черное и очень жесткое — возможно, это было мясо, — и еще сморщенные сосиски, которые, казалось, не имеют никакого отношения к тому, что когда-то было живым и двигалось. Но все это не имело никакого значения. Мы хвалили Фреда так же, как раньше превозносили приготовленный им «Харви Уолбангер». Кости цыпленка и оболочка сосисок были выброшены в компостную кучу, а мы втроем — больше, чем когда-либо, напоминавшие чеховских персонажей — уселись, расслабившись, витая в алкогольном тумане и наслаждаясь послеобеденным временем. Ближе к вечеру жара постепенно начала спадать. Хозяйка одолжила мне одну из своих шляп, потому что солнце все еще припекало, и мне не о чем было волноваться в этом мире, кроме маленьких капелек пота, которые время от времени выступали на верхней губе. Жужжали пчелы, я чувствовала сильный запах лаванды, смешанный с убийственным ароматом затухающего барбекю. Вытянувшись на солнце, как кошка, я осознавала, что моя епитимья окончена, я могу сбросить ледяные оковы, и больше не требуется обрывать все связи. Я вернулась в мир и грелась на солнце — обычная разведенная женщина, как бессчетное число других, от которых я больше ничем не отличалась.
Вполне естественно, разговор зашел о каникулах.
Фред сидел, сдвинув шляпу низко на глаза, и казался спящим. Я зажмурилась, защищаясь от солнца, и тоже дремала. Только Джеральдина двигалась: внезапно поднявшись со стула, она быстро ходила по саду и разговаривала с цветами или, быть может, с нами, я не могу сказать точно.
— Джоан, какие у тебя планы на лето?
Мне пришлось немного встряхнуться, чтобы выйти из состояния оцепенения.
— Особо никаких, — ответила я. — Возможно, поеду в гости к родителям на неделю или на две… — «О Боже, — подумала я, — как я могу сделать это без Джека? Они ведь по-прежнему ничего не знают. Я начала писать им в эти дни, твердо намереваясь открыть правду, но так и не решилась…» — А может, просто останусь дома. Не знаю, а что?
— Знаешь, мы подумали, вдруг ты захочешь поехать с нами в Италию? Порция с детьми в этом году не смогут приехать, так что места будет достаточно. Сначала проведем две недели на ферме недалеко от Сиены, а потом собираемся остановиться в Венеции у Веры Ферранте. Ты ведь встречалась с ней в прошлом году? Я что-то подзабыла. Она милая женщина, очень хорошая певица. Уверена, тебе понравится. У нее огромный дом, постоянно гостит множество интересных людей: актеры, писатели, все примерно такого склада.
Джеральдина перестала метаться по саду. Она внимательно смотрела на меня поверх цветущего куста смородины, видимо, ожидая ответа, и ее глаза напоминали мятные леденцы. И ее голубые глаза, и карие Фреда — я посмотрела обоим в лицо — выражали одно и то же: оба действительно хотели, чтобы я поехала с ними, и приглашение прозвучало от всего сердца. Сильная жара делала предложение особенно соблазнительным. Мысли об Италии… Может быть, женщина изо льда и ее уединение остались в прошлом? Я улыбнулась и Джеральдине, и Фреду и призналась:
— Звучит очень соблазнительно. Когда вы едете?
Во взгляде Джеральдины промелькнуло триумфальное выражение, какое бывает у акушерки, которая только что помогла появиться на свет новому человеку. Она начала обрывать увядшие цветы с куста смородины.
— Мы будем на ферме с середины июля, а в начале августа отправимся в Венецию. Ты можешь присоединиться к нам, когда тебе будет удобно…
— Видимо, это будет Венеция, — сказала я себе под нос, — из-за школьных каникул…
— Мы пробудем там по меньшей мере до первой недели сентября, — договорила она. — Можешь приехать в любое время.
Фред снова надвинул шляпу на глаза и разлегся на стуле. Он так старался говорить непринужденно, что я поняла: соседи детально обсудили этот разговор и, вероятно, даже отрепетировали реплики.
— Конечно, это не самое лучшее время для поездки. Честно говоря, если не брать в расчет февраль, август — самый плохой месяц, но беднякам выбирать не приходится. Обычно мы у Веры в сентябре, но у нее будет один или два особых гостя, которым придется вернуться в Лондон на репетиции, так что мы едем в августе. Правда, ее вилла находится на мысе Догана… Там достаточно тихо, прекрасный сад, который выходит прямо к воде, и это дает немного прохлады.
— А если тебе не понравится, ты всегда сможешь вернуться домой.
— Или съездить на денек в Падую…
— Или в Верону.
— Мы вовсе не собираемся планировать твое время…
— Ты будешь предоставлена самой себе…
А потом Джеральдина нанесла главный удар — прямо в сердце.
— Нам будет очень приятно, если ты составишь нам компанию, особенно в этот раз, когда Порция не сможет приехать…
Им почти удалось убедить меня. Жаркий день, друзья, выпивка и приятное чувство, что ты кому-то нужен — все это имело магическое влияние. «Да, — сказала я себе, — было бы совсем неплохо отдохнуть немного за границей». Я никогда не была в Италии, а те города, которые они упомянули с такой легкостью, вызвали у меня романтические ассоциации. Действительно ли я стремилась к вечному уединению? Внезапно такая жизнь не показалась мне привлекательной. Я даже не могла припомнить, что именно заставило меня думать, что это лучший способ существования. Вместо этого я хотела побольше узнать про виллу в Венеции и людей, которые будут жить там. Я еще не окончательно решила ответить согласием, но в душе уже понимала, что готова сделать это. Я чувствовала, как тает лед, крошится бетонная плита и тепло итальянской фантазии возвращает меня к жизни.
