– Ты точно помнишь? – переспросил Хэнк.
У Рэйчел перехватило дыхание. Забеременеть сейчас было бы катастрофой. Это самый неподходящий момент для рождения малыша. Она видела, что сама мысль о ее возможной беременности приводит Хэнка в ужас. Меньше всего на свете ей хотелось стать матерью-одиночкой.
– Дай вон ту сумочку. Там мой ежедневник, – с трудом выговорила она.
Дрожащей рукой Хэнк потянулся за сумочкой. Рэйчел вздрогнула: его лицо было искажено гневом, как будто она нарочно все подстроила.
– Нет смысла так злиться на меня, – коротко бросила она, нервно шаря среди косметики, ключей, долларовых бумажек и билетов на пригородный поезд.
– Ты только проверь, ладно? – Хэнк заметно нервничал.
Как это могло случиться?
Всего несколько дней назад, предположение о ее беременности вызвало бы у них приятное волнение. Но теперь Рэйчел была обескуражена, а Хэнк, вероятно, с трудом сдерживал ярость, потому что ему придется содержать ребенка, которого он не хотел, и женщину, которую он не любил.
Нет, это не должно случиться! Как она может быть беременной, если Хэнка трясет от одной мысли об этом?
– Я нашла его. – Рэйчел достала маленькую книжку в кожаном переплете.
Несколько секунд она рассматривала календарь с множеством пометок, пытаясь понять их смысл.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Хэнк.
В глазах у Рэйчел потемнело. Бормоча что-то себе под нос, Хэнк выхватил у нее ежедневник и, нахмурившись, с недоумением воззрился на страницу с календарем, как будто надписи в нем были выполнены на санскрите.
– Что это? Ничего невозможно разобрать, – пробурчал он, возвращая ежедневник владелице.
– Ты знаешь, у меня всегда был нерегулярный цикл, – пытаясь успокоить себя и мужа, лепетала та. – Особенно из-за стресса и плохого питания.
– Все, что я хочу знать, – когда у тебя были последние месячные? – требовательно спросил Хэнк, прерывая ее сбивчивые объяснения.
Встретившись с тяжелым взглядом рассерженного супруга, Рэйчел испуганно задрожала.
– Э-э-э, пятого апреля, – пропищала она.
– А девятнадцатого мы, если помнишь, праздновали мой день рождения, – выдохнул Хэнк.
Рэйчел поняла, что он имеет в виду. Этот праздник они отметили роскошным обедом в одном из ресторанов Манхэттена. Вернувшись домой, они были так счастливы провести время вместе, что, едва переступив порог, занялись любовью. И не один раз.
Черт. Что теперь делать? Злясь на судьбу, Рэйчел почувствовала, что не может больше оставаться в постели. Ей нужно чем-то занять себя. Погладить одежду, посадить дерево.
– Я хочу принять душ, – пробормотала она и, встав с кровати, направилась к ванной.
Ее глаза застилали слезы.
– Душ? Сейчас?
– Да! – выкрикнула она, поворачивая кран до отказа, чтобы вода хлынула потоком прежде, чем Хэнк успеет помешать.
Горячие струи хлестали по телу Рэйчел. Она принимала это как возмездие за то, что так глупо позволила Хэнку овладеть собой, несмотря на его измену, за то, что перестала следить за своим циклом, и за то, что наивно доверяла мужу – словно не знала, что стоит на секунду отвести глаза от мужчины, как он тут же начнет щебетать с другой женщиной.
Рэйчел яростно терла кожу мочалкой, пытаясь соскрести с себя все следы прикосновений Хэнка. Ей было больно. Но теперь она была свободна от него.
Неожиданно дверь душевой кабинки отъехала в сторону, и Хэнк решительно протянул руку к крану, закрывая воду. Струйки воды бодро побежали по его волосам и плечам, но он, казалось, не замечал этого. Медленным взглядом Хэнк окинул фигуру Рэйчел.
– Выходи, – решительно сказал он. – Нам нужно кое-что обсудить. Ты не можешь просто закрыть на это глаза.
– Но мне нужно было принять душ. Я чувствую себя грязной, – жалобно ответила Рэйчел, снимая с вешалки пушистый халат и надевая его на влажное тело.
Ее снова пронзила дрожь желания, и Рэйчел была потрясена этим. Это теперь-то, когда она должна воспринимать Хэнка как источник опасности для здоровья и рассудка! Когда просто обязана испытывать к нему неприязнь!
Подсушивая мокрые волосы с помощью полотенца, она заметила, что с волос и одежды Хэнка капает вода.
– Ты промок.
– А ты уходишь от разговора.
– Твое предположение просто смешно! – Она пожала плечами. – Я принимала противозачаточные таблетки. Мы же решили не заводить детей, пока не обеспечим для этого прочную материальную базу.
Ее голос дрогнул. Сколько сил было отдано для воплощения их мечты, которая теперь обратилась в руины из-за его дурацкой похоти, – возможно, минутной...
– Никакие средства не бывают безупречными, – заметил он. – В начале апреля ты принимала антибиотики, а я где-то читал, что они могут подавить действие противозачаточных таблеток.
– Хэнк, я не могла забеременеть! – запротестовала Рэйчел. – Мы были так осторожны!
Она бросилась в комнату и снова открыла свой ежедневник. Нет, этого не может быть... Кровь застыла в ее жилах.
– Больше двух месяцев! – выкрикнула она, тыча дрожащим пальцем в календарь. – Как я могла не заметить этого! Женщины обычно интуитивно чувствуют подобные вещи.
– А разве у тебя было время прислушиваться к своей интуиции? – тихо спросил он, приближаясь к ней.
Злясь на Хэнка за то, что он упорно не желает верить в благополучный исход дела, Рэйчел достала из шкафа одежду. Хэнк стянул с себя футболку и принялся вытирать ею мокрые плечи.
– Конечно, нет, – пробормотала Рэйчел, пытаясь натянуть джинсы.
– Поэтому прислушайся и почувствуй, что происходит с тобой сейчас, – коротко сказал Хэнк и принялся надевать чистую рубашку.
Рэйчел искоса глянула на него и приложила руку к животу. Это ей кажется, или ее живот действительно округлился?
– Странно.
– Что – странно? – обернулся Хэнк.
– Не знаю. Кажется... кажется...
– Что ты все-таки беременна? – выпалил он, злясь, на ее бестолковость.
Рэйчел поспешно надела рубашку и застегнула джинсы.
– Смотри! – выкрикнула она. – Я свободно застегнула их! Я не беременна!
– Но ведь тебя так часто тошнит. Ты почти ничего не ешь, – заметил Хэнк.
– А ты что, стал специалистом по женским проблемам? – выпалила она. – У меня просто нервное истощение...
–...И все признаки беременности, – безжалостно заявил он и, сложив руки на груди, принял вызывающую позу.
Рэйчел от возмущения вспыхнула.
– Не дави на меня! – крикнула она и расплакалась.
– И плачешь больше, чем обычно, – сказал он, равнодушно наблюдая, как по ее щеке скатилась слеза.
