Анжела с негодованием уставилась на него. Фелипе улыбнулся ей — сдержанно, но с затаенным торжеством — и, поскольку обед закончился, предложил ей пойти к себе в комнату отдохнуть.
— После чая я, возможно, отведу тебя купаться, — предупредил он, — хотя вообще-то было бы лучше подождать до утра: я не хочу, чтобы у тебя был солнечный или тепловой удар. Рано утром здесь восхитительно прохладно, и, думаю, утреннее купание тебя хорошо взбодрит. Кроме того, твоя бабушка, наверное, предпочтет, чтобы с нами были остальные гости. Насколько я знаю, донья Миранда — ярый приверженец правил хорошего тона.
Внучка доньи Миранды тоже прекрасно это знала, но в то же время считала, что было бы просто здорово искупаться вечером, когда жара уже спадет. Обдумывая идею во время отдыха в своей комнате, она решила, что сможет сама выбраться из дома после чая, отправиться на пляж, на котором тут и там лежали похожие на морских чудовищ фиолетовые и изумрудно-зеленые каменные глыбы, и искупаться в одиночестве, чтобы никто об этом не знал.
Анжела хорошо плавала, и ей казалось абсурдным находиться совсем рядом с морем и не купаться. За окнами жара была действительно непереносимой, сад плавился в палящих лучах солнца. Она диву давалась, что в таком пекле пышно растут розы, и повернулась посмотреть на вазу с роскошными, тяжело пахнущими темно-красными розами, которая появилась у нее в комнате, пока она обедала с Фелипе. Анжеле было интересно, тот ли человек, что принес сюда розы, отнес похожую вазу в комнату миссис Раддок. И еще она подумала, что разница между невестой и гостьей, мягко говоря, не особенно подчеркивалась. Да, для некоторых людей красные розы имели особое значение, но многие больше любили желтые. Так что все — дело вкуса…
Она пересекла комнату, вынула из вазы одну розу и несколько секунд задумчиво вдыхала ее аромат. Потом так же задумчиво поставила ее обратно в воду. Она и сама не могла решить, какие розы ей нравятся больше — красные или желтые. Но по крайней мере, эти были просто великолепны.
Девушка подумала, что стоит вежливо поблагодарить за них Фелипе, когда она снова увидит его.
Анжела все-таки решила отложить первое купание в манящем голубом море до следующего дня и пошла повидаться с бабушкой, выждав достаточно, чтобы быть уверенной, что та уже не отдыхает. Когда она вошла, донья Миранда пила чай с лимоном. В комнату не проникал ни единый луч солнца. В приятном полумраке Анжела видела, что ее бабушка хорошо отдохнула.
— А, дитя мое! — воскликнула донья Миранда, когда внучка прикрыла за собой дверь. — Я только что думала о тебе и о том, что ты наденешь сегодня вечером.
Анжела чуть заметно пожала плечами.
— А это имеет какое-то значение? — спросила она. — Вся моя одежда новая и красивая, так что проще всего сделать выбор, ткнув наугад пальцем в шкаф.
Донья Миранда была с ней не согласна.
— Дитя мое, — с упреком произнесла она, — бывают моменты, когда ты приводишь меня в отчаяние! Ты вскоре выйдешь замуж за очень красивого мужчину, и тем не менее ты не считаешь необходимым сделать хоть что-то, чтобы доставить ему удовольствие. Разве тебе ни капли не льстит, что он выбрал тебя своей невестой?
— Нет, — ответила Анжела и села на край бабушкиной кровати, виновато улыбаясь, чтобы хоть как-то сгладить явную грубость своего ответа.
Донья Миранда бросила на нее долгий неодобрительный взгляд:
— Ты считаешь, что выгоду получает только он?
— Я только знаю, что не просила его жениться на мне, и была бы вполне довольна, если бы он вдруг разорвал помолвку со мной и я могла бы подумать о том, чтобы выйти замуж за кого-то другого — разумеется, когда я захочу выйти замуж!
При этих словах ее бабушка сурово нахмурилась.
— Мне не нравится то, что ты говоришь, — холодно ответила она. — Во-первых, это в высшей степени несправедливо по отношению к мужчине, за которого ты должна выйти замуж, а во-вторых…
Она умолкла, так как со двора донесся шум подъезжающей машины.
— Остальные гости? — спросила она, следя за внучкой, которая подошла к окну и посмотрела наружу сквозь прорези в ставнях. — Это они приехали, да?
— Да, это они, — ответила Анжела.
Донья Миранда отрывисто произнесла:
— Надень вечером белое платье из муарового шелка, Анжела, и жемчуг, который я подарила тебе на прошлый день рождения. Как следует позаботься о своей внешности, хотя бы ради того, чтобы сделать мне приятное. Ты все поняла? Я так хочу!
— Конечно.
Анжела улыбнулась, не находя причин, почему бы не потакать этому бабушкиному желанию, и направилась к себе в комнату.
Пока служанка наполняла для нее большую ванну, Анжела достала из шкафа муаровое белое платье. Она изо всех сил постаралась, чтобы бабушка, увидев ее, осталась довольна. Поскольку доставить радость дону Фелипе она не стремилась, ей даже не пришло в голову задуматься, нравилось ли ему, когда она носила белое, или же он считал, что она надевает белое слишком часто и что белый цвет делает ее неинтересной.
Анжела так много времени потратила на одевание, что, когда наконец спустилась вниз, остальные уже собрались в главной sala и угощались шерри и более крепкими напитками. Ее бабушка уютно устроилась в кресле рядом с хозяином дома, а миссис Раддок, стоя на середине красивого азиатского ковра, говорила, что у него замечательные краски. Она, очевидно, неплохо разбиралась в азиатских коврах, а также в хрустале и фарфоре, и все в длинной прохладной комнате, казалось, восхищало ее.
Увидев ее, Анжела порадовалась, что не надела яблочно-зеленое с серебряной вышивкой платье, потому что на Уиллоу Раддок было платье смелого изумрудно-зеленого оттенка, а на ее шее сверкало красивое бриллиантовое колье. Чтобы обратить на него внимание, она небрежно поигрывала с ним, и каждое движение ее рук привлекало взгляды к браслетам на тонких запястьях, сочетающимся с колье. Судя по этим драгоценностям, у миссис Раддок, если она когда-нибудь решит снова выйти замуж, не будет нужды делать это из-за денег мужа, земель или чего-либо подобного.
Было совершенно очевидно, что она и так неплохо обеспечена.
Джонни Хэйнсфорт, который преданно следовал по пятам за Уиллоу, когда Анжела впервые увидела ее в Гранаде, тоже стоял на ковре, таким образом находясь так близко к предмету своего обожания, насколько это возможно. Двое других английских друзей Уиллоу тоже были здесь, не в силах не принять это приглашение. Анжела понимала, что они готовы остаться здесь, как минимум, на неделю, если только хозяин дома согласится так долго терпеть их.
Донья Миранда относилась к ним с легким презрением, сразу поняв, что они и близко не стоят к ее кругу общения. Но появление миссис Раддок, казалось, заинтересовало и даже заинтриговало ее. Она снизошла до того, чтобы задать Уиллоу несколько наводящих вопросов, а обнаружив, что вдова говорит по-испански, перебросилась с ней парой фраз на этом языке, хотя вскоре вернулась к английскому — то ли для нее так было легче, то ли она сочла, что этого требовала вежливость.
