Проходя мимо, я обратил внимание, что все двери оборудованы «глазками». Два года назад такого не было, теперь – нововведение, кругленькие «глазки». Можно, проходя по коридору, видеть, кто чем занимается – кто сидит, кто пишет, кто разговаривает, кто просто курит. Многие кабинеты были пусты.
Вскоре я прошел коридор и вышел на лестницу. Она соединяла между собой этажи. Я обратил внимание, что с правой стороны у лестницы была дверь, плотно закрытая, помимо решетки, железом. Оттуда доносились крики. Сквозь небольшие щели пробивался дневной свет. Вероятно, это было что-то типа медсанчасти. Там то ли кому-то делали укол, то ли перевязку, но крики были очень громкими.
Мне стало не по себе. Я быстро поднялся на четвертый этаж. От меня не ускользнуло, что номера кабинетов на четвертом этаже начинаются с шестерки. Вот и пятый этаж. Тут находится нужный мне кабинет.
Первые два кабинета были закрыты. Вероятно, это то ли резервные кабинеты, то ли служили они каким-то иным, может быть, хозяйственным нуждам. Наконец я нашел кабинет номер 76.
Следственный кабинет, в котором заключенные встречались со своими адвокатами, представлял собой небольшую комнату размером 14–16 квадратных метров, в которой был письменный стол, наглухо прикрученный железными скобами к полу, и две табуретки, также привинченные к полу мощными шурупами. Справа на стене – три крючка для одежды. На противоположной стороне – маленькое окошко.
Я разделся, повесил пальто на крючок, положил портфель на стол и подошел к окну. Оно выходило во внутренний тюремный дворик. С правой стороны двора находилось здание следственного изолятора, в котором содержались заключенные, а с левой – хозяйственные постройки. Там время от времени было заметно движение: то проходили конвоиры с заключенными, то хозвзвод, выполняющий различные работы внутри тюремного двора. Я обратил внимание, что все зарешеченные окна камер имеют «дороги» – соединены между собой веревками, по которым время от времени проходят малявы – тюремные записки, свернутые в круглые трубочки. Так действует тюремный телеграф. Записки передавались и по вертикали, и по горизонтали. Было слышно, как люди перекрикивались между собой, сообщая какую-то важную информацию. В некоторых камерах играла музыка.
В последнее время я обратил внимание, что, для того чтобы заключенные не могли слышать какую-либо информацию, которую они не должны знать, на весь следственный изолятор стали громко транслировать музыку. В основном это были передачи программы «Европа Плюс», которая уже раздражала обитателей следственного изолятора рекламой, зазывающей на экзотические острова, призывающей использовать дорогостоящую импортную косметику.
Зимний день был достаточно пасмурным. Я зажег лампочку. Свет в кабинете с зелеными стенами был тусклым. Мне стало не по себе. Я вышел в коридор и обратил внимание, что по коридору (в отличие от спецкорпуса, где практически никого не увидишь, поскольку все тщательно контролируется – любой проход кого бы то ни было, и все там сделано так, чтобы никто ни с кем не встречался) без конца ходили вертухаи, они же конвоиры, ведущие заключенных на встречу с адвокатами или следователями. Проходили следователи, адвокаты, кто-то стоял, курил, разговаривал с другими. Я заметил, что наверху, под потолком, были установлены видеокамеры, полностью просматривающие большой и длинный коридор.
Наконец я заметил знакомую фигуру. Показался Олег, сопровождаемый каким-то долговязым конвоиром. Я обратил внимание на то, что они о чем-то оживленно разговаривали. «Интересно, – подумал я, – наверное, уже успел законтачить, кого-то раскрутил…»
Решив не мелькать перед глазами лишний раз, я вернулся в кабинет, сел за стол и достал газету, спрятав под нее записку от Олеси. Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел Олег.
Бросив на него взгляд, я сразу заметил перемены. Прежде всего он за две недели моего отпуска каким-то образом здорово похудел, под глазами проступили синяки и ссадины. Невесело улыбнувшись, Олег подошел к столу. Я понял, что настроение у него далеко не праздничное. Он что-то сказал конвоиру, тот взял листок и вышел. Олег протянул мне руку. Мы поздоровались.
– Ну как дела? – поинтересовался он с безразличием в голосе.
Я не знал, как отвечать на его вопрос, – говорить, как хорошо я отдохнул, выглядело бы как издевательство над ним.
– Нормально, – неопределенно ответил я.
– А как отдохнули?
– Отдыхать – не работать… – коротко, не вдаваясь в подробности своего отдыха, ответил я. Зачем раздражать человека? – А как у тебя дела?
Он молча пожал плечами:
– Пока жив…
– А почему тебя перевели в общую камеру, как ты думаешь?
– А что тут думать? – махнул он рукой. – Все ясно. Потому что я свои показания не меняю.
– В мое отсутствие к тебе приходили?
– И неоднократно.
– Что говорили?
– Предлагали все – колоться, брать вину, признаваться в чем-то, принимать на себя какие-то эпизоды…
– А эпизодов много?
– Да, достаточно много предъявляли.
– И что ты думаешь, кто-то из твоей команды все же начал давать показания?
Олег посмотрел куда-то вдаль:
– Трудно сказать… Но, видать, информация у них есть. Скорее всего кто-то «поплыл».
– Что ж теперь делать?
– Да что делать… Может, кто-то под прессом находился, нервы не выдержали… Но информация у них очень большая.
– Но ты-то ни в чем не признавался? – уточнил я.
– Абсолютно ни в чем!
– И что, чем-то угрожали?
– Да какие у них угрозы… Стали говорить, что бросят меня в общую камеру, к ворам…
– И как?
– Вот, перевели.
– И давно?
– Дней пять назад.
– А сколько человек в камере?
– Около девяноста, даже больше.
– Ого! – присвистнул я. – А камера большая?
– Чуть больше тридцати метров.
– Да как же вы там помещаетесь?!
– Да вот так и помещаемся, с трудом…
– А что за люди?
– Разные… – неопределенно ответил Олег.
– А почему у тебя на лице ссадины и синяки?
– Помахался уже кое с кем, – нехотя ответил Олег.
– А это как, случайно получилось или…
– Да что тут случайного, – зло проговорил Олег, – если все было подготовлено заранее! Так получилось, что я попал к людям, которые представляют структуры, враждебные мне. Иными словами, мои конкуренты. Вот, с одними уже помахался.
– А где махался?
– Один раз – в бане, другой – в камере… Ну ничего, – улыбнулся Олег, – за себя я смогу постоять, кое-кому влепил нормально.
Я знал, что Олег был хорошим самбистом, имел первый разряд. Но против большой группы людей и самбисту выстоять непросто…
