Народ, которым управлял дю Омэ, не относился к этому разряду людей, но не далеко ушел. Крохотная деревушка, прилепившаяся к непомерно разросшейся дороге, насчитывала не более дюжины домишек, скорее похожих на жалкие лачуги. При появлении на дороге отряда Джоса из домишек и ближайших окрестностей высыпала поглазеть на приезжих чумазая ребятня в каких-то оборванных обносках, в которых с трудом угадывались туники.
По обе стороны от дороги по склонам холмов тянулись поля. По одну сторону женщины подбирали пшеничные колоски на полоске, по которой уже прошлась коса. С другой стороны доносилось пение их мужей и отцов, собиравших урожай. Ни мельницы, ни печи поблизости не было, видимо, они находились за стенами поместья шерифа. Следовательно, его хозяин взимал с деревенских жителей плату за использование этих сооружений.
Как только отряд Джоса обогнул выступ холма, перед ними выросла желтая каменная стена с черными вкраплениями кремня. Единственным ее назначением было, по всей видимости, обозначение границ частных владений шерифа. Стена не имела оборонительных укреплений и была слишком низка для этих целей, не имела она ни ведущих наверх лестниц для стражников, ни башен. Губы Джоса снова дрогнули в ухмылке. Это было скорее не поместье, а хорошо оборудованная ферма.
Он взглянул на Элиан, ехавшую рядом с ним в дамском седле на лошади сэра Адельма. Почувствовав на себе его взгляд, Элиан оторвалась от созерцания своих сцепленных ладоней. Их взгляды встретились, и она отвела глаза.
Уж не искры ли вины заметил он в их глубинах? Возможно, все дело в загадочной смерти его отца. Как кучка оборванцев могла лишить жизни обученного искусству фехтования рыцаря и шестерых закаленных в боях солдат? В таком случае прикосновения Элиан к нему и ее сочувствие не могли быть искренними, а просто она хотела завоевать его доверие. Но зачем? Защитить отца? Или себя?
Джос заметил свежий синяк на подбородке Элиан. В леднике его еще не было. То, что это сделал ее отец, сомнений не вызывало: никто другой не посмел бы поднять на нее руку. Внутренний голос, к которому Джосу очень не хотелось прислушиваться, старался убедить его, что Элиан – не добровольный участник в этой игре. Об этом свидетельствовал и тот факт, что ее отцу пришлось пустить в ход кулаки, чтобы заставить дочь повиноваться.
Элиан снова подняла на него глаза. Их взгляды снова встретились. Она прикусила губу и нахмурилась.
Интересно, объяснил ли ей отец, почему так настойчиво приглашал к себе родичей Хейдона? Если да, Джос никогда не узнает причины. По крайней мере, от Элиан. Пытать ее бесполезно. Придется соблазнять. Задача не из легких, особенно после угроз, брошенных ее отцу в ледохранилище.
Мысль об обольщении оживила в памяти странное ощущение близости, встревожившей его, когда он шел бок о бок с Элиан. Это походило на песнь сирены, ему казалось, что с этой женщиной он бы мог испытать те восхитительные чувства, которые возникают между влюбленными. Но Джос прогнал прочь эти мысли. Лелеять сладострастие к дочери дю Омэ означало бы оскорбить память своего отца и не совершить возмездие.
Он перевел взгляд на сэра Адельма. Дю Омэ не удосужился представить их друг другу, но сестра Сесилия обмолвилась, что этот человек служит капитаном в отряде шерифа. Кем бы он ни был, сэр Адельм показался Джосу безобразным. Ничего не выражавшее, словно окаменевшее лицо с безжизненным выражением. Под ниспадавшей на лоб серой гривой волос карие глаза казались погасшими.
Сэр Адельм чувствовал себя комфортно. Чтобы проделать этот короткий путь верхом, он снял официальный военный мундир, достигавший лодыжек, в котором присутствовал на встрече, и остался в длинной рубахе и штанах.
По спине Джоса струйками стекал пот, и хотя у него не было ни малейшего желания оказаться в доме шерифа, он с нетерпением ждал возможности сбросить с себя доспехи и оружие. Все тело горело словно в огне.
Ехавший впереди сэр Адельм остановил лошадь у ворот Конитропа. По существовавшей традиции одна створка ворот оставалась открытой, чтобы жители деревни могли приходить и уходить, когда вздумается. Элиан соскользнула с седла, направилась к воротам и распахнула их, дав возможность телеге въехать во двор.
После этого Элиан приподняла юбки и убежала. Именно этого Джос и боялся. Чтобы завоевать ее доверие, ему требовалось время и терпение, но ни того ни другого у него не было.
Вместо того чтобы последовать за дочерью своего господина в ворота, сэр Адельм повернул лошадь в обратную сторону. Приблизившись к телеге, остановился бок о бок с конем Джоса, смерил рыцаря взглядом, кивнул.
– А теперь, сэр, оставляю Конитроп в вашем распоряжении. – Его голос ничего не выражал, как и лицо. Капитан отряда шерифа вдавил пятки в бока лошади и ускакал, ни разу не оглянувшись.
Джос взглянул на возницу на телеге. Это был мужчина, служивший при монастыре.
– Подгони скотину, добрый человек, – приказал он. – Миледи нуждается в более удобной постели, чем подвода.
Слуга молча выполнил приказ. Удар хлыста промеж ушей заставил осла возобновить движение. Телега дернулась. Однако Беатрис на это никак не отреагировала. По-прежнему лежала неподвижно на подстилке из одеял, заимствованных в монастырской гостинице. Ее головной плат съехал, волосы цвета меди рассыпались по плечам. В этот момент вдова его отца выглядела не старше Эммы и более беззащитной, чем Элис, ее младшая дочь.
– Как она? – справился Джос у сестры Сесилии, сидевшей на краю телеги.
– Все еще спит, – ответила юная монахиня на хорошем французском, хотя имела английские корни.
– Хотя пора бы ей уже прийти в себя, – добавила сестра Ада, сидевшая на противоположном краю телеги. – А скажите-ка мне, сэр рыцарь, когда она в последний раз ела или спала? – Вопрос прозвучал как упрек.
Джос нахмурился:
– Этого я не знаю, ибо, путешествуя со мной, она имела возможность уединяться. Кстати, еды было в изобилии на каждой остановке. – Наступила тишина.
С едой действительно не было проблем, но Джос не мог припомнить, когда Беатрис ела, а когда ковырялась в тарелке. В растерянности он уставился на монахинь.
– Хотите сказать, что леди Хейдон просто обессилела от голода, что всему виной физическое истощение?
– Пока мы в этом не уверены, сэр. Впрочем, она и так страдает. Пока раны ее сердца не затянутся, мы должны тщательно следить за ее здоровьем.
Джос переключил внимание на открывшийся перед ними двор. Как обычно бывает на фермах, строения Конитропа лепились друг к другу. Здесь имелись два сарая с крышами из камыша, всевозможные навесы и пристройки к ним. Тревожно прокричал петух, следом загоготали гуси, предупредив обитателей двора о появлении чужаков.
Как и предполагал Джос, мельница и печь стояли на территории усадьбы. Мельничный жернов, превращавший зерно в муку, приводил в движение бык, ходивший по кругу. Неподалеку от него выпекали хлеб. Из высокой печной трубы поднимался горячий воздух, напоенный ароматом свежеиспеченного хлеба.
