Не прошло и четверти часа, как он почувствовал чей-то пристальный взгляд и, прервав беседу с хозяином дома, резко обернулся. Дама, одетая в фиолетовое платье с черной каймой, сверлила его пронзительным взглядом. Это была она. Огнедышащий дракон в женском обличье. Она стояла рядом с хозяйкой дома. Ткань ее наряда искрилась и переливалась при свете сотен свечей, шелковистые локоны казались покрытыми сусальным золотом, короткие пышные рукава и скромный изящный вырез подчеркивали красоту ее рук и шеи, а длинные черные перчатки и бархатка с искусно выполненной резной камеей из слоновой кости придавали ей сходство с языческой жрицей. На ее надменном овальном лице с высокими скулами, прямым носиком и полными чувственными губами не дрогнул ни один мускул, но преисполненный презрения взгляд поверг лорда Ландона в оцепенение. Ему не верилось, что эта ослепительная красавица – знаменитая защитница нравственности, страж архаичной морали и блюстительница незыблемости супружеского устава. Весь ее соблазнительный облик сулил райские чувственные удовольствия. Но холодные искорки в ее зачаровывающих голубых глазах говорили о сильном характере и недюжинном уме. Столь редкостного сочетания природных достоинств ему еще встречать не доводилось. И сердце графа гулко забилось, наполнившись предчувствием восторга, который охватит его в тот восхитительный миг, когда ангелоподобная, карающая блудливых холостяков мстительница очутится в его объятиях.
– Я уже отчаялась увидеть тебя среди своих гостей, моя дорогая Антония, – беря свою старинную подругу под руку, промолвила леди Констанция. – Позволь мне сопроводить тебя в зимний сад, где вскоре начнется музыкальное представление. Не желаешь ли освежиться шампанским и закусить?
– Я хочу, чтобы ты представила мне вон того господина, – проворковала Антония, кивнув на застывшего в дверях гостиной Ремингтона Карра.
– Ты имеешь в виду графа Ландона, дорогая? – удивленно переспросила Констанция. – Что ж, раз ты настаиваешь…
Она подвела свою гостью к Ремингтону и представила его, заинтригованная странной просьбой благочестивой вдовы.
– Очень приятно, леди Антония, – промолвил граф, поклонившись.
Одетый в вечерний костюм – черный фрак, белый парчовый жилет, белый шелковый галстук и узкие черные брюки, – он выглядел элегантно и внушительно. На какой-то миг ей вдруг захотелось взглянуть на него без одежды и в полной мере оценить его природные достоинства. Его темно-карие глаза светились теплотой и доброжелательностью, рука протянутая им для рукопожатия, оказалась приятной и гладкой на ощупь, а мудрая улыбка на губах говорила, что этот джентльмен знает, какой он производит эффект на дам. Именно это и вывело Антонию из временного замешательства. Она отдернула руку и с вызовом воскликнула:
– Не могу сказать, что разделяю вашу радость от нашего знакомства, сэр! Я приехала сюда, чтобы насладиться игрой музыкантов и серьезно поговорить с вами о некоторых аспектах законопроекта, обсуждаемого сейчас в парламенте. Надеюсь, вы соблаговолите меня выслушать.
– Разумеется, леди Антония! Я всегда к вашим услугам, – с иронической ухмылкой ответил граф Ландон.
Леди Антония вздернула подбородок, повернулась и вместе с хозяйкой дома направилась в зимний сад. Но лишь усевшись там на стуле среди других приглашенных и выпив бокал прохладного шампанского, она поняла, что короткая встреча с Ремингтоном Карром повергла ее в сильное волнение. Сердце колотилось в ее груди так быстро и гулко, что ей было трудно дышать, а пальцы рук, обтянутые перчатками, стали ледяными. Звук бархатистого голоса графа продолжал назойливо звучать в ее ушах, а его резко очерченное лицо стояло у нее перед глазами. Ничего подобного она еще никогда не испытывала.
Этот мужчина был наделен уникальной способностью повергать женщин в шок одной лишь своей импозантной внешностью и вытеснять из их головок все мысли, кроме глубоко интимных. Любое произнесенное им слово, каждый его жест или гримаса несли в себе колоссальный заряд мужского обаяния и чувственности, парализующий волю женщины к сопротивлению. В юности Антония повидала немало подобных донжуанов и научилась противостоять их натиску. Тем не менее аура, окружающая графа Ландона, была особенно мощной, и прежних ее навыков для победы над холеным злодеем было недостаточно. Однако сдаваться без боя она не собиралась.
Оглянувшись, она заметила Ремингтона в противоположном углу и поспешила раскрыть веер, чтобы спрятаться за ним, пока граф ее не заметил. Между тем новость о том, что Ремингтона представили Антонии, уже распространилась среди приглашенных на ужин, и они оживленно обсуждали ее, позабыв о мадам Дюпон, допевающей свою вторую арию.
В антракте леди Констанция пригласила гостей пройти в буфет и отведать изысканных закусок. Когда толпа устремилась к выходу из зимнего сада, хозяйка дома взяла Антонию под руку и прошептала:
– Ты должна раскрыть мне свой секрет, дорогая! Иначе я взорвусь от любопытства. Зачем ты попросила меня познакомить тебя с этим закоренелым холостяком, прославившимся на весь Лондон своим бесстыдством и искусством обольщения? О чем ты хочешь поговорить с ним наедине? – Успокойся, милая Констанция, – промолвила Антония, обмахиваясь веером. – Сейчас в палате общин обсуждается новый законопроект о семье и браке. И вчера после жарких дебатов, на которых я присутствовала в качестве гостя, мы с ним поспорили…
– Вернее, леди Антония попыталась оклеветать меня в присутствии нескольких членов парламента, но я не допустил этого, – закончил за нее знакомый бархатный баритон.
Обернувшись, дамы увидели стоявшего в проходе графа Ландона, выражение лица которого не оставляло никаких сомнений в том, что он слышал их доверительный разговор.
– Оказывается, вы любите подслушивать, сэр! Это не делает вам чести. Не говоря уже о вашей странной манере встревать в чужую беседу! – с негодованием воскликнула Антония, поборов оторопь.
– Простите меня, уважаемая леди Пакстон, за некоторую бесцеремонность, однако речь шла обо мне. Мое бесстыдство давно уже ни для кого не секрет, поэтому давайте не будем ссориться из-за этого пустячного недоразумения, – промолвил Ремингтон, обезоруживающе улыбаясь. – Аналогичная ситуация возникла вчера в фойе палаты общин, – добавил он, обращаясь к леди Констанции. – Случайно услышав, как кто-то обвиняет меня в гедонизме и женоненавистничестве, я не смог остаться к этому равнодушным и втянул леди Антонию в пикировку.
– Но ваши возмутительные взгляды на брак не имеют права на существование! Их следует развенчать и осудить, и вы сами это знаете, шалунишка! – игриво возразила леди Констанция и шутливо шлепнула лорда веером по руке.
– А как насчет гедонизма? – поддразнил он ее, бросив выразительный взгляд в сторону Антонии. – Вам известно, что я сторонник свободной любви, бесстыдный соблазнитель женщин и неисправимый холостяк, сиречь – сластолюбивый эгоист, меняющий любовниц как перчатки. Именно так и думает обо мне леди Антония, не правда ли? Если не верите, то спросите об этом у нее сами, кажется, она знает о моих грехах больше, чем Господь Бог. Я же был настолько поражен ее осведомленностью о моих пороках, что предложил ей встретиться еще раз у вас.
