Но дело не только в ее волосах. Драмм был в курсе последних новинок моды, а Александра Гаскойн не хотела или не могла себе этого позволить. Сегодня на девушке, было старое платье с едва заметными розовыми цветочками, хотя ей бы гораздо больше пошел какой-нибудь яркий цвет, что отражало последние веяния моды. Его спасительница очень мила, думал Драмм, разглядывая девушку, хотя, кажется, не знает этого. Наверное, ей не меньше двадцати одного года, но точно сказать трудно, потому что она держится и ведет себя как зрелая женщина. Манера вести разговор у нее прямая, по-мужски открытая. А вот внешность очень женственная.
Мужчины в Лондоне часто обсуждали достоинства деревенских женщин, привлекательность и положительные качества молочниц с их ясными глазами, прекрасным цветом лица и крепкими фигурами. Их считали невежественными и неуклюжими, но более свободными, раскованными, здоровыми и страстными, чем остальные женщины. К тому же не страдающими заразными болезнями. Это объясняет тот факт, что в публичных домах существовала большая потребность в сельских жительницах, так что содержательницы притонов часто встречали экипажи, прибывающие из провинции, и предлагали девушкам работу. Александра Гаскойн тоже обладает свежей прелестью, но Драмм не заблуждается на ее счет. Склад ума у нее вовсе не провинциальный.
И все же трудно по достоинству оценить ум женщины, когда ее тело находится так близко. Она крепкая, но не перезревшая, прекрасная, полная грудь, и талия, расширяющаяся к упругим, округлым бедрам…
Он отвел взгляд. Александра очень сильно волнует его. Он понял это и постарался отогнать непристойные мысли. Сексуальное удовольствие необходимо для счастья мужчины — по крайней мере для его счастья. Но приличия стояли на первом месте, а здравомыслие никогда не изменяло Драмму.
— Мальчики совсем не похожи на вас, — сказал он, пытаясь отвлечься. — Цветом волос и глазами. Вообще-то они и друг на друга не похожи.
Она улыбнулась.
— Вы наблюдательны. Мальчики и не должны быть похожи. Мы с ними не родные, и они друг другу не братья. Ребята — приемные сыновья мистера Гаскойна.
Граф удивился. Он не так уж много слышал, но у него сложилось впечатление, будто покойный отец Александры был человеком скрытным и нелюдимым, не из тех, кто берет приемных детей.
— Несколько лет назад мистер Гаскойн круто изменил свою карьеру, — стала объяснять Александра, не оставляя шитье. — Он потерял место в Итоне…
— Так вот откуда мне знакомо это имя! — воскликнул Драмм, вспомнив маленького человечка, бредущего по коридору, с кислым выражением морщинистого, похожего на грецкий орех лица. Он и на самом деле был таким же неприступным, как казался. — Я никогда у него не учился, но мне кажется, преподавал латынь?
Александра кивнула.
— И древнюю историю. Но потерял это место, и ему пришлось искать другое. Тут неподалеку от нас есть школа — Иатонская академия для молодых джентльменов. И-а-т-о-н, с буквой «а». — Она улыбнулась, видя, как изменилось выражение его лица. — Да, это имя, как предполагается, должно напоминать людям о другом учебном заведении. Конечно, школа не такая старинная и благородная, но неплохая. Самое подходящее место для родителей, которые добились всего сами и хотят, чтобы их сыновья преуспели в жизни. Мистер Гаскойн услышал, что у них освободилось место. Поскольку он потерял прежнюю работу из-за… недостаточной гибкости, как говорили, то друзья посоветовали ему обзавестись сыном, это доказало бы, что на самом деле он любит и понимает детей. Оказалось, это не только мудрый совет, но еще и выгодный с точки зрения экономии, — быстро продолжила девушка. — Видите ли, приют платит стипендию за каждого ребенка, которого у них забрали. Мистер Гаскойн преподавал классические предметы, но был силен и в математике, поэтому сразу понял, что трое обойдутся ему не дороже одного. По крайней мере горшка супа хватает надолго, а одежду один может передавать другому. Вот он и взял их одного за другим, по старшинству — Вина, Кита и Роба. И получил работу. — Девушка перекусила нитку. — Мальчики все еще ходят в Иатон, но живут здесь. Они запрягают Грома в тележку и каждый день ездят в школу. Так дешевле и лучше для всех.
— Как же ваша матушка справлялась со всеми этими мальчиками? — удивился Драмм.
— Не справлялась, — ответила Александра. — Мама давно умерла. О них заботилась я. Это не составляло труда, потому что они славные ребята и были не такими уж маленькими, когда мы встретились. Вначале у нас была домработница, а потом я взяла на себя ее обязанности. Как я уже говорила, мистер Гаскойн был очень бережлив.
Ее солнечное настроение поблекло. В комнате, казалось, тоже потемнело. Драмм чувствовал недовольство собой. Обычно он более тактичен.
— Вы знаете о лондонских клубах из газет. Но скорее всего никогда не бывали в Лондоне? — спросил высокопоставленный гость, чтобы перевести разговор на более нейтральную тему.
— Никогда, — ответила Александра. — Не было ни времени, ни возможности.
— Я так и думал, — сказал он. — Не верьте всему, что читаете. Могу признаться, что иногда в самых лучших клубах выдаются удивительно скучные вечера, когда там нет никого из друзей, и даже если они есть, то могут часами спорить по поводу какой-нибудь ерунды. Иногда в «Олмэксе» трудно удержаться от зевоты. И не все званые обеды можно назвать блистательными. В основном в залах слишком жарко, а компания собирается слишком шумная, и еда либо скудная, либо несвежая.
— Ужасно, просто невыносимо, — с легкой улыбкой произнесла девушка, не отрывая взгляда от иголки с ниткой. Драмм усмехнулся.
— Правильно. Я преувеличиваю. Но дело в том, что город не так хорош, как кажется, если всю жизнь жить в деревне.
— Во всяком случае, в этой деревне, — со вздохом ответила она. — Здесь нет подходящего помещения, поэтому не устраиваются ни приемы, ни балы. Местный сквайр живет на ферме. У нас есть кузница, немного в стороне от большой дороги. Услугами кузнеца пользуются жители еще трех крошечных деревушек поблизости, иначе ему просто не хватало бы работы. Время остановилось с тех пор, когда добрая королева Елизавета отдыхала у нашего колодца во время одного из путешествий по стране. Потом жизнь унеслась вперед без нас.
— Вы хоть когда-нибудь были где-нибудь еще? — с любопытством спросил он.
Ее лицо застыло, а голос зазвучал глухо:
— Один раз. Я уезжала в Бат. На семнадцать дней. И там получила сообщение, что мистер Гаскойн болен. К тому времени, когда я вернулась, он умер. — Девушка подняла глаза. — Пожалуйста, не жалейте меня. Я имею больше, чем многие женщины. У меня есть мальчики, этот дом, свое место в жизни. Это не так мало.
— Какие-нибудь поклонники? — небрежно спросил граф, отправляя в рот следующее печенье.
— Толпы, — улыбаясь, ответила она. — Теперь вы знаете обо мне все. Будет только справедливо, если я тоже приступлю к допросу.
Драмм притворился, будто поперхнулся.
— Боже мой! — выговорил он. — Я ничего о вас не знаю. Вы ускользаете от ответов, как угорь из рук. А я — открытая книга! Вы знаете мое имя, положение — вам известна вся моя жизнь.
