Книга С легким паром! - Марина Серова

— Какой, вы говорите, вице-жилец этого мира вас интересует? — небрежным жестом убирая зеленые купюры в ящик своего стола, спросил меня рослый широкоплечий мужчина, специалист, занимавшийся вскрытием интересующего меня трупа.

— Беспалов Дмитрий Владимирович.

— Кстати, я — Иванов Сергей Петрович, — осмотрев меня с ног до головы, игривым тоном проговорил мужчина и, подойдя к сейфу, достал из него стопку каких-то бумаг.

Послюнявив свои толстые пальцы, он стал медленно пролистывать документы, отыскивая нужный. И в то же время не переставал вести со мной светскую беседу, о которой современным языком можно сказать так — он просто-напросто клеил меня.

— Интересная у вас профессия, интересная… И что же, есть успехи?

— Угу, — пренебрежительно ответила я.

— И что же…

— Сергей Петрович! — резко перебила я его, хлопнув при этом ладонью по столу. Доктор заметно вздрогнул и уставился на меня, широко открыв глаза. — Давайте по существу! Я женщина занятая, даже деловая, так сказать.

— По существу так по существу… — протянул Иванов, пожав плечами, и вытащил наконец из стопки нужную бумажку. — Спрашивайте.

— Рассказывайте лучше вы все по порядку, а уж в заключение я спрошу о том, что останется для меня непонятным.

— Как хотите…

Здоровяк стал монотонно озвучивать написанное на бумажке. Среди сказанного им, конечно, было много несущественного и множество разных непонятных терминов. В общем, он перечислял все, что полагалось ему по роду профессии указать в данном документе. Тем не менее выделить самое главное у меня получалось. Я, не перебивая доктора, делала некоторые записи.

Как ранее и предполагалось, лицо Беспалова было облито кислотой. Иванов назвал ее формулу — аш два эс о четыре. Со школьной скамьи это сочетание букв и цифр известно каждому — серная кислота. По словам Сергея Петровича, преступник воспользовался концентрированным составом, который наиболее опасен. То есть действие таково, что если человек вечером ненароком упадет в емкость с данной жидкостью, то утром от него найдут одни только галоши. Или, скажем, подошвы от ботинок. Однако действие кислоты при желании можно нейтрализовать, если добавить к ней определенное химическое вещество для создания необходимой, своего рода обезвреживающей реакции. По всей видимости, в нашем случае к этому никто не стремился.

Еще одной интересной деталью являлось то, что эксперт отметил наличие волокон жесткой ткани на теле погибшего. Волокна эти, по его словам, не могли принадлежать его собственной одежде и напоминали, скорее, по своей структуре элементы материи типа мешковины. Вероятнее всего, как выразился велеречивый Сергей Петрович, несчастного при перевозке оборачивали чем-то, дабы ноша, в случае столкновения с нежелательным ночным прохожим, не шокировала его и не привела к сиюминутному разоблачению преступника.

«Так-так», — думала я, слушая эксперта. Никто из жильцов трофимовского дома — и пока никто вообще! — с заявлением о том, что стал очевидцем ужасного зрелища, судя по всему, не обращался. Свидетель, по идее, мог существовать, но он мог бояться и поэтому молчать. Хотя, вероятнее всего, преступникам просто посчастливилось, и на пути им никто не встретился. Что, впрочем, вполне объясняется поздним часом.

Иванов продолжал монотонно зачитывать заключение, в частности, назвал процент ожога тела и прочие мелочи. Однако меня гораздо более интересовала причина смерти. По моему представлению, вряд ли этот несчастный скончался от воздействия кислоты, а тот, кто так старательно «искупал» его, вряд ли использовал кислоту как основное средство для убийства. Я, например, знала, что негодяи, избирающие такое оружие, часто подмешивают в него «для верности» подсолнечное или другое растительное масло — чтобы кислоту было невозможно смыть с кожи. Я предположила, что в данном случае химическое вещество либо просто подвернулось под руку убийце, либо послужило дополнительным средством.

Эксперт, глянув на меня, сообразил, что некоторые специфические подробности мне совершенно не нужны, — и пропустил часть заключения, молча пробежав его глазами. Потом перевернул листок обратной стороной и воскликнул:

— Ага! А вот это вас наверняка заинтересует!

— Ну-ка, ну-ка… — протянула я и оперлась локтями на стол.

— Кроме кислотных ожогов, на теле трупа обнаружены следы удушья!

— То есть… его душили? Вначале или потом? То есть до кислоты или после?

— Я думаю, потом. Хотя не уверен. Но есть деталь, о которой я могу заявить с полной уверенностью.

— И что же это?

— Беспалова душили чем-то мягким. Например, шарфом.

— Помилуйте, какой шарф в это время года? — удивилась я. — Хотя…

Я встала и сняла со своей шеи легкий прозрачный шарфик, в раздумье сделала несколько шагов и остановилась прямо сзади Иванова.

— Вот так, да? — Я резко накинула шарф ему на шею и потянула на себя.

Иванов вздрогнул и, хрипнув два раза, застучал рукой по столу, как это делают борцы, когда хотят показать, что причиненная боль заставляет их признать поражение. Я отпустила шарф, и он соскользнул на пол.

— Ненормальная! — тихим дрожащим голосом проговорил Сергей Петрович, потирая шею. — Ты что себе позволяешь?

— Признаю, я превзошла допустимое, — нарочито испуганным тоном пролепетала я, с трудом скрывая смех, вызванный видом Иванова.

— Стерва, — едва слышно пробурчал он.

— Угадали, — так же тихо сказала я, наклонившись прямо к его лицу. — Мне все это говорят.

Затем я выпрямилась, села на свое место и как ни в чем не бывало произнесла:

— Ну что ж, продолжим? Так вы говорите, его именно так душили? Набросив вещь сзади?

— Да, — грубо ответил Сергей Петрович. — Только вещь эта, в отличие от вашей удавки, была мягкой.

— То есть?

— Скорее это было полотенце или что-то ему подобное. Судя по найденным на теле волокнам.

— Уверены?

— Да. Мягкая ткань оставляет на теле иной след, чем такая, как эта, — Иванов кивнул на мой шарф, лежавший на полу рядом с ним.

— Вы уж меня простите…

— Да ладно, — Сергей Петрович махнул рукой. — Теперь понимаю, почему вы делаете успехи. А поначалу удивился — как вы до всего доходите? И как вы с мужиками справляетесь? Одна, такая хрупкая… А теперь понятно.