– Викинги захватывают людей. – Эйнар выпятил грудь, гордый своим наследием.
Братья застонали и взмолились почти в один голос:
– Только не очередная проповедь об обычаях скандинавов.
– Эйнар, твой народ захватывает рабов. – Эйтин нетерпеливо постучала ногтями по деревянному столу. – Этот воин никогда не будет ничьим рабом.
– Ну да, – проворчал Эйнар, – я и не представляю этого воина рабом. Но вы же принцесса…
Эйтин взвыла, она не собиралась вновь выслушивать всю эту чепуху на тему: «Принцессам все дозволено».
– Для этого рыцаря это не будет иметь значения.
Эйнар упрямо набычился. Это подействовало на ее братьев, но на нее не произвело впечатления.
– Вы же колдунья. Привяжите его к себе. Направьте его желание на себя, принцесса. Свяжите себя с ним неразрывными узами.
Как заманчиво. Это правда. Она может околдовать его, путать мысли, провести сознание кругами, убеждая остаться ней. Сердце заболело еще сильнее. Управлять его чувством посредством магии было бы неправильно, Сент-Джайлз может лишь на какое-то время остаться с ней, потому что она – отражение женщины, которая украла его сердце, женщины, которую он никогда не сможет иметь.
– Он должен вернуться к своей родне. Этой же ночью, – твердо сказала она, чтобы убедить не только Эйнара, но и себя Эйтин пыталась ожесточить сердце, ко была близка к тому, чтобы сломаться и разреветься как ребенок. – Опоите его напитком забвения, перед рассветом отвезите к границе Гленроа и оставьте там.
– Нет. – Эйнар скрестил руки на своей массивной груди, чтобы подчеркнуть категоричный отказ.
Пораженная Эйтин нахмурилась. Никогда еще викинг не оспаривал ни один из ее приказов.
– Ты отказываешься подчиняться мне?
– Уна говорит, он должен быть здесь семь ночей растущей луны. Он останется. Поступить по-другому – значит, разгневать богов. Творец определил жизненный путь этого воина. Таким он и должен быть.
– Эйнар говорит правду. – Уна вышла на свет, словно возникла из тени. – Девочка, ты запустила колесо в движение. Менять его путь, значит, призывать беды на наши головы. Ты загадала свои желания и заключила сделку с Эннис, богиней воды. Если теперь отвергнешь то, что она тебе даровала, рискуешь вызвать ее ярость, – предостерегла старуха. – Ты сама постелила себе постель – с красивым мужчиной. Теперь ты должна лежать в ней с этим храбрым воином… позаботиться, чтобы дело было сделано.
– Хотела бы я…
– Больше никаких желаний! – выпалили все пятеро в один голос.
У Деймиана Сент-Джайлза болело все тело, буквально каждая клеточка. Он попытался пошевелиться. Но обнаружил, что по какой-то причине не может. Во рту был противный, кислый привкус, оставшийся от проклятой медовухи, как будто всю ночь Деймиан грыз полусгнивший пень. Ему нужна вода. Открыв глаза, Деймиан попытался сфокусировать взгляд.
Вначале испугался, что ослеп. Несколько мгновений спустя дошло, что его рука странно согнута, так что внутренний сгиб локтя закрывает глаза. Деймиан попытался сдвинуть руку, но она занемела, пробыв в таком положении слишком долго.
– Проклятие! – Он с трудом поднял руку, поморщившись от боли. Поморгал, чтобы разогнать пелену, затуманивающую глаза, затем, приподнявшись, сел, потянулся и зевнул. – Где это я, черт побери? По всей видимости, все еще жив, раз чувствую все свои мучения.
Слова отскочили от безмолвных каменных стен. Пробежав рукой по волосам, он попытался собраться с мыслями. Белтейн… праздник на холме. Вспомнив это, Деймиан оживил в памяти прекрасную ночь, зрелище, запах костра. Вспомнил свои страдания и как глупо слишком много пил в попытке утопить печаль в вине.
Тамлин. Деймиан представил ее облик, такой ослепительный, когда она танцевала вокруг костра. Она сияла, словно какая-то сказочная принцесса, о которой, бывало, рассказывала его шотландка-мать по вечерам, когда укладывала его спать.
Но Тамлин танцевала для Джулиана. Ее глаза не видели никого, кроме Джулиана.
Деймиана охватило отчаяние. Он был наделен даром – или проклятием, как он порой думал, – передавшегося ему от матери ясновидения. Знания, как она называла это, поэтому когда Деймиан приехал в Гленроа и увидел это лицо, он был убит горем, узнав, что оно принадлежит леди Тамлин, графине Гленроа.
Только дурак не увидел бы, что Джулиан желает ее больше жизни. Хуже того, Деймиану было больно признавать, что Тамлин отвечает на чувства Шеллона. Его кузен нуждается в Тамлин. Она подходит ему, она успокаивает его встревоженную душу. Она может спасти Джулиана от темноты, грозящей поглотить его. И все равно, как бы много раз ни говорил себе Деймиан, что они пара, благословленная богами, сердце не слушалось и продолжало кричать о том, что Тамлин предназначена судьбой ему.
Тамлин любит Джулиана, и Деймиан не сомневался, что тот пойдет на убийство, лишь бы только не потерять ее. Деймиан страдал, но принимал их чувства, он будет безмолвно стоять рядом, когда через несколько недель состоится их свадьба, и искренне благословит этот союз.
Как могли его видения – такие настойчивые – так ошибаться в этом?
Он глупо попытался утопить свои чувства в выпивке.
– Выпейте…
Вслед за этим словом в его сознании вспыхнул образ троих молодых людей, совершенно одинаковых. Они предложили ему особый вересковый эль… пообещав, что он излечит от страданий, исполнит все мечты.
Деймиан порылся в памяти, пытаясь отыскать еще какое-нибудь воспоминание. Странно, но не было ничего, за исключением образа высокого воина – викинга. Расстроенно выдохнув, Деймиан огляделся.
Комната была ему незнакома. Все тонуло в полутьме, единственным источником света являлась бойница. Не требовалось призывать на помощь ясновидение, чтобы понять, что он не в Глен-Шейне.
– Так где же я, черт побери?
Он оглядел свое тело, наполовину прикрытое пледом. Голый. В этом ничего странного. Он спит нагишом. И все же, поискав взглядом свою одежду, Деймиан ничего не нашел. У изножья огромной, с пологом, кровати стоял сундук, а в дальнем углу – ночной горшок.
– Слава тебе, Господи, за эти малости. – Решив воспользоваться последним, Деймиан подполз к краю кровати. Дребезжащий звон насторожил его, как и давление вокруг лодыжки. Откинув шерстяной плед, Деймиан уставился на свою ногу, с трудом воспринимая умом то, что видели глаза. – Будешь знать, как топить свое горе в горном эле, дурень.
Он прикован цепью к чертовой кровати!
Не находя себе места, борясь сама с собой, Эйтин беспокойно мерила шагами комнату. Услышав, как открылась дверь, она смахнула случайную слезинку со щеки и сделала вид, что ее ничто не тревожит. Из-за всего происходящего в чувствах был полный сумбур. Ей хотелось покончить с этим и увезти Сент-Джайлза этой же ночью. Возможно, тогда ее сердце будет в безопасности. У тела же, напротив, были другие идеи. От одной лишь мысли о Сент-Джайлзе вспыхивал огонь, и потребность быть с ним вновь оживала и терзала изнутри до тех пор, пока Эйтин не испугалась, что сойдет с ума.
