Она снова взглянула на спящего мужчину и решила, что, пожалуй, удастся тихонько завладеть его ножом. Подкравшись, она опустилась на колени, потом большим и указательным пальцами освободила нож из чехла.
Но в этот самый миг Флинт внезапно встрепенулся, подмял ее под себя и прижал к земле, так что Гарнет была не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой.
— Что это вы делаете?
— Я?.. — Она судорожно сглотнула. — Мне нужен ваш… ваш нож.
— Мой нож? — На губах у Флинта появилась ухмылка. — Значит, вдовушка Скотт, вы успели передумать со вчерашнего вечера? — Намек не ускользнул от Гарнет, и она заметила, как изогнулась его черная бровь и в глазах засверкали искорки сатанинского веселья.
— Ваш нож, мистер Маккензи. То, чем режут. — Она вдруг сообразила, что до сих пор сжимает его в прижатой к земле руке. Ощутила навалившуюся мускулистую грудь, стальные бедра, почувствовала каждый дюйм его тела.
И, словно усиливая это ощущение, Флинт шевельнулся. Ее желудок будто прирос к спине, сердце упало, рот сам собой раскрылся.
И в тот же миг его губы сомкнулись с ее, лицо опалило жаркое дыхание, властный язык наполнил все существо неизведанным наслаждением. Годами подавляемая страсть властно выплеснулась наружу, огненное чувство затуманило голову и воспламенило каждый нерв в се теле.
Она задохнулась, и это положило предел поцелую, но тут же ощутила желание нового. Однако, осознав опасность уступки соблазну, поспешно отстранилась — слишком рано. «Слишком рано!» — предупреждал ее разум, стараясь противиться его возбуждению.
Некоторое время Гарнет не двигалась, пытаясь отдышаться и притворяясь равнодушной, хотя от прикосновения его губ и языка все ее лицо пылало. Потом она подняла голову и встретилась с его темными глазами.
— Пожалуйста, отпустите, мистер Маккензи, или я ударю вас вот этим ножом, — тихо проговорила она.
Словно поддразнивая женщину, Флинт освободил только руки.
— Куда вам! Хотя если подумать, дури у вас на это хватит.
Он встал и протянул Гарнет руку. Но та легко вскочила без его помощи.
— Моя дурь принесла нам кролика.
Флинт отправился за ней к ловушке. С преувеличенной важностью женщина указала на пойманное животное:
— Только посмотрите на это прекрасное зрелище! Что теперь скажете, мистер Маккензи?
— Вы собираетесь его есть или воспитывать?
— А как по-вашему, зачем мне потребовался ваш нож?
Флинт развел руками:
— А мне чем заняться?
— Поскольку ваш поцелуй, сэр, как я и предполагала, показался мне отвратительным, думаю, вам лучше побриться.
— Ничего отвратительного в моем поцелуе не было. И вы это прекрасно знаете, леди. — Он вынул из руки Гарнет нож. — Я сам займусь кроликом.
Часом позже, еще ощущая во рту вкус первой за несколько дней горячей пищи, они снова двинулись в путь.
— Если повезет, завтра к вечеру дойдем до Ко-манч-Уэллса, — объявил Флинт после целого дня утомительного пути, во время которого они не проронили почти ни единого слова.
— А не могут индейцы напасть на город? — встревожилась Гарнет.
— Вряд ли. — Ее спутник покачал головой. — Город достаточно велик и способен отбить любое нападение. К тому же он расположен на открытой местности и ни с одной стороны к нему нельзя подкрасться незамеченным. Я проверил тропу и не обнаружил следов индейцев. Двое убитых команчей оказались теми же самыми дикарями, которых мы встретили раньше. Если бы краснокожие готовились к нападению, это чувствовалось бы здесь, в горах, но я ничего не вижу. Видимо, остальные отправились хоронить мертвецов. Они основательно разорили караван, чтобы покрасоваться в своей деревне.
— Надеюсь, вы правы, — вздохнула Гарнет. — Стоит мне подумать о тех несчастных…
— А вы не думайте, — резко оборвал ее Флинт. — Такие вещи могут истерзать всю душу, — и поспешно отошел в сторону.
Женщина поняла, что их разговор напомнил ему о трагической гибели матери, и подумала о собственной семье. Пока на ее шее висел медальон, она не верила, что потеряла родных навсегда. Сколько времени пройдет, прежде чем их лица начнут меркнуть в ее памяти?
Быть может, она сделала ошибку, отправляясь в поисках новой жизни в эту дикую сторону? Не лучше ли было поселиться на Севере в одном из городов янки, например, Нью-Йорке, Чикаго или Бостоне? В городе, не тронутом ужасами войны. Но тогда бы ей не встретился Флинт Маккензи.
Женское «я» заставило ее улыбнуться. Решение приняла не она. Это судьба привела ее на запад.
Вернулся Флинт и высыпал пригоршню ягод и орехов.
— Все, что сумел отыскать. А стрелять не решился.
— Поставлю на ночь капкан, — сообщила Гарнет и церемонно, на манер официанта, спросила: — Чего желает месье? Жирного кролика? Сочную куропатку? — И, отойдя в сторону, принялась сооружать из палочек западню.
Флинт, скрестив на груди руки, прислонился спиной к дереву. Эта женщина обладала стойким характером и хорошим чувством юмора, разумеется, когда не катилась с обрыва и на нее не нападали индейцы.
— Так чего же все-таки желаете? — улыбнулась она.
— Все, что угодно, но если выбирать, предпочел бы жаркое из говядины — так, как готовила мама. Нашлась бы другая женщина, которая сумела бы в этом с ней сравниться, я бы, пожалуй, на ней женился.
Гарнет про себя отметила, насколько высоко Флинт ценил жаркое из говядины, и принялась внимательно слушать, как он предавался воспоминаниям.
— Мама бросала кусок говядины на чугунную сковороду и ставила на очаг, который отец соорудил в печи. Жарила несколько часов… Потом добавляла картошки, моркови, щепотку трав, кольца лука… и все это тушилось в соусе. К тому времени когда на закате мы приходили домой, весь дом пропитывался пряным ароматом. — Флинт умолк с мечтательным видом.
Не решаясь тревожить его собственными рассуждениями, Гарнет ждала, что ее спутник продолжит рассказ.
Внезапно он запрокинул голову и беззаботно рассмеялся. Схватил орех, расколол рукояткой «кольта» и подал ей.
Женщина мгновение смотрела на него.
— Хорошо, если бы это был персик. Сочный, сладкий, золотистый персик. Дома у окна моей спальни росло персиковое дерево. Весной оно покрывалось маленькими, нежными, сладко пахнущими розовыми цветами. Ночью, лежа в кровати, я вдыхала их аромат. Я очень переживала, когда дерева не стало.
— Как же вы его лишились? Не могли же янки реквизировать дерево.
— Нет. Но они устроили кое-что похуже. Неподалеку шло сражение. Один из снарядов северян пролетел мимо цели, не попав в дом, однако снес всю верхушку дерева. С тех пор оно больше ни разу не цвело.
— Я вас предупреждал, что можно свихнуться, если все время убиваться над своими потерями.
