— Страх делает некоторых людей только сильнее духом, — произнесла Хэтуэй. — Ты отправилась на Запад потому, что потом вообще бы побоялась выйти из дома.
— Откуда ты знаешь?
— Потому, что я так и не осмелилась, — ответила Хэтуэй. Она поднесла пальцы к губам, как будто в них была сигарета, а затем отвела затуманенный слезами взгляд. Хэтуэй была высокой и крупной женщиной. Она обладала низким и сильным голосом, какой бывает у певиц на Бродвее, которым когда-то читал лекции их отец, но в душе была самой нежной, самой робкой из всех, кого знала Дейзи. — Она завелась до предела, — продолжала Хэтуэй. — Мы не смогли бы ее остановить, даже если бы захотели.
— Я всегда пыталась учить ее доверять себе, — произнесла Дейзи. — Доверять своим инстинктам, полагаться на здравый смысл. Когда мы потеряли Джейка, я была так…
— Знаю. — Хэтуэй обняла ее крепче.
— …я так боялась, что Сейдж будет считать мир плохим местом, полным опасности.
— Ты и защитила ее, — проговорила Хэтуэй. — Это и есть равновесие…
— Но она же беременна, — произнесла Дейзи, и снова ее охватил страх. — Она пропала и беременна.
Подъехал почтовый фургон. Оттуда вышел почтальон, достал письма и стал опускать их в почтовый ящик Дейзи. Хэтуэй сделала знак рукой, чтобы сестра оставалась на месте, и Дейзи была благодарна ей за это. Она хотела бы сама взять трубку, если вдруг зазвонит телефон. Дейзи наблюдала, как Хэтуэй дошла до дороги, обменялась парой слов с почтальоном и стала перебирать конверты и рекламные буклеты. Продолжая просматривать почту, она медленно шла к дому, опустив голову, и вдруг побежала. Вся пачка бумаг полетела на землю, а в руке у Хэтуэй остался только один конверт, который она держала перед собой.
Дейзи уже знала, что это почерк Сейдж. Трясущимися руками она разорвала голубую бумагу.
Дорогая мама!
Прости, что заставила тебя так волноваться. Мы с Беном не хотели тебя расстраивать, когда пошли кататься на каноэ и поздно вернулись. Я совсем не думала тебя огорчать. Но я люблю его. Знаю, ты скажешь, что я еще слишком маленькая, чтобы это знать, но все равно это так. Я люблю его, как ты любила папу, и не говори про развод потому, что так случилось из-за той трагедии. Из-за Джейка. Когда мы перевернулись тем вечером, Бен спас меня. Он подплыл под лодку и вытащил меня. И не потому, что я сама плохо плаваю, а потому, что он думал, в первую очередь обо мне. Он всегда так думает, и я так же думаю о нем. Именно такой и должна быть любовь.
Мы уезжаем. Не волнуйся о школе. Теперь — о самом трудном, что меня волнует. У нас будет ребенок. Представляю твое лицо: ты в бешенстве. Я знаю, прости меня. Я бы очень хотела вернуть назад то время, когда мы были все вместе, и это было самым главным для нас. Я сойду с ума, если останусь. Правда. На самом деле я и так уже почти потеряла разум. Сейчас, когда я пишу тебе это письмо, я чувствую, как кружится голова, будто я съела грифель от карандаша. Я умираю от любви к Бену, мам, и мы должны быть вместе. Он тоже очень любит меня. Не волнуйся. Я буду часто звонить и писать.
Люблю, Сейдж.
— О господи боже, — проговорила Дейзи, прочитав письмо второй раз.
— Посмотри, откуда отправлено письмо? — произнесла Хэтуэй.
— Силвер-Бэй. Она, должно быть, отправила его прежде, чем уехала.
— Она умная, наша девочка, — проговорила Хэтуэй почти с восхищением.
Дейзи смотрела на обратную сторону конверта. Там, на голубой бумаге, отпечатались два лица. Они едва угадывались, как угадывается призрачный силуэт в ветвях деревьев. Но Дейзи увидела глаза и губы, которые сама однажды вырезала на костяной пластинке. Она смогла различить, какое лицо принадлежит мальчику, а какое девочке.
Дотронувшись до того места, где Сейдж отпечатала ожерелье, Дейзи почувствовала, как все ее тело пронизал электрический ток. Она закрыла глаза и позволила току течь, и когда зазвонил телефон, Дейзи уже знала, что это не Сейдж. Нежно гладя отпечатки кончиками пальцев, она чувствовала, как их подушечки покалывает и жжет. Телефон снова прозвонил, и Хэтуэй поспешила ответить. Ее голос разнесся по кухне.
Когда Хэтуэй повернулась к Дейзи, та увидела слезинки в голубых глазах сестры и почему-то почувствовала облегчение.
— У них появилась зацепка, — произнесла Хэтуэй, и ее лицо озарилось широкой улыбкой надежды, а когда продолжила, губы задрожали от волнения. — Детектив Лароза сообщила, что они опросили каких-то рабочих в депо. Одна девочка, очень похожая на Сейдж, расспрашивала о товарных вагонах, о том, какие именно идут на запад.
— Идут на запад…
— Она спросила о маршруте поезда.
— Она хочет к своему отцу, — проговорила Дейзи. — Она едет к Джеймсу.
* * *
Бен однажды наблюдал, как кошка его матери, прежде чем окотиться, кружилась на месте, сооружая нечто вроде гнезда из старых полотенец, которые вытащила из гаража, носков, принесенных из спальни, и замшевых салфеток, которыми Бен полировал машину матери. Сейдж сейчас делала так же, как та кошка.
Она носилась по вагону, прибирая место, где они спали, взбивала их спальные мешки, стараясь сделать гнездо из тряпок, которые нашла в коробке с проводами. Со своего места, расположенного на ящике неподалеку, Бен наблюдал за ее суетой и мечтал только о том, чтобы она остановилась.
— Сейдж, хватит, иди сюда.
— Одну секундочку, — отозвалась она. — Пол слишком твердый. Может, ты лучше поспишь, если я подложу вот эту старую одежду под твой спальник.
— Да не волнуйся об этом, — произнес, зевая, Бен. Он уже пожалел, что сказал ей, что не может спать. Стоило ему только упомянуть о какой-то проблеме, о каком-то дискомфорте, Сейдж тут же пыталась все устранить. Так бывало и раньше. В Силвер-Бэй, когда все было как обычно, Сейдж всегда уступала ему лучшее место за столом, покупала горячие клюквенные булочки, пришивала на рубашки пуговицы, посылала открытки и посвящала ему стихи.
Тогда Бену нравились внимание и забота Сейдж. Но сейчас он просто хотел, чтобы она прекратила эту беготню. Его начинало бесить, что Сейдж пытается исправить то, что нельзя исправить в принципе. Можно навалить хоть кучу этих тряпок, назвав их при этом одеждой, все равно на этом жестком и холодном полу комфортнее не будет. У Бена болело горло, ему очень хотелось есть, а он был далеко от дома и с каждой минутой уезжал еще дальше.
— Сейдж, ты прекратишь наконец?
Она повернулась и посмотрела на него. Сейдж улыбалась, ее веснушчатое лицо раскраснелось от упорных стараний угодить Бену, но от его резкого тона улыбка мгновенно сошла с ее лица.
Сейдж встала на колени. Она притворилась, что поправляет подушку, но на самом деле плакала. Бен понял это по тому, как вздрагивали ее плечи. Он спрыгнул с ящика, подошел к ней и обнял. Сейдж всхлипывала беззвучно, и только по всему телу проходила мелкая дрожь.
