— По-моему, это чересчур сурово, — пробормотала Грейс, хотя внутренне соглашалась с Элли.
— Неужели? — Глаза Элли вспыхнули сквозь ресницы, покрытые толстым слоем туши. — Ты читала рукопись той книги, что он недавно приобрел? «Эго викария» или что-то в этом роде.
— Ее написал Иниго Тонгсбридж?
Элли кивнула.
— Совершенно невнятная. Адам составил аннотацию. Там говорится, что это вроде сатирической переработки тибетской «Книги мертвых», в основе которой лежит мученичество святого Себастьяна, вселившегося в тело художника, чьи творения висят в галерее современного искусства «Тейт».
— Мм…
Помимо воли Грейс вынуждена была признать, что намертво завязла где-то на середине аннотации.
— Лично я считаю, — раздраженно бросила Элли, — что у него шарики за ролики заехали. А что касается Тонгсбриджа… — она обреченно закатила глаза. — Кажется, сейчас Адам уже не может отличить книгу от… — Она сделала многозначительную паузу. — От фиги.
— Доброе утро, Адам, — вдруг сказала Грейс, увидев в дверях мятый, испачканный плащ неопределенного грязно-бурого цвета.
Лысеющая голова с несколькими непокорными прядями, разбросанными кое-как по ноздреватой коже черепа, заглянула в комнату и бросила на девушек взгляд сквозь полукруглые очки, непрочно сидевшие на носу. Под мышкой глава редакции художественной литературы держал пухлую папку замусоленных, обтрепанных листов, перетянутую резинкой.
— Что ж, по крайней мере эту рукопись он не забыл в автобусе, — заметила Элли, когда он, шаркая ногами, удалился в свою заваленную книгами келью в конце коридора.
Адам славился тем, что постоянно оставлял оригиналы рукописей в автобусе девятнадцатого маршрута.
Вздохнув, Элли принялась перебирать бумаги в папке.
— Да, кстати, а ты как провела выходные? — вдруг спросила она.
— Гм… да так, ничего, — неуверенно промолвила Грейс.
Ей очень захотелось солгать, но она не смогла ничего придумать.
— Хотя, если честно, отвратительно, — помолчав, призналась она.
— Послушай, — сказала Элли. — Понимаю, я суюсь не в свое дело, но, надеюсь, ты не имеешь ничего против, если я выскажусь откровенно…
Грейс густо покраснела. Неужели Элли обо всем догадалась? Или, что еще хуже, услышала? Ей кто-то что-то рассказал? Подобное нельзя исключить; книжный бизнес кишмя кишит сплетнями, и даже такие мелкие сошки, как она, не могут считать себя неуязвимыми. Грейс сглотнула комок в горле, вспомнив игру на выпивку, устроенную в баре. Да, они с Генри здорово набрались на глазах у всего литературного сообщества. И, вполне вероятно, в отчаянии подумала Грейс, что это сообщество было далеко не таким пьяным, каким казалось. Однако она решила отпираться до конца.
— Что ты хочешь сказать? — резко спросила она.
— Ну как же, это действительно отвратительно, разве не так? Все, от начала до конца. Прямо какая-то зона бедствия, согласись.
Грейс внутренне застонала. Похоже, запираться дальше бессмысленно.
— Что ж, надеюсь, мы с Генри это как-нибудь переживем, — произнесла она как можно небрежнее, хотя у нее свело ноги. — В конце концов, не думаю, что я первый литературный агент, загубивший презентацию на литературном фестивале и переспавший с автором.
Элли выпучила глаза.
— Что? — Она хлопнула ладонью по лбу. — Господи, ну конечно, фестиваль Сент-Меррион. Я начисто забыла, что ты туда ездила.
— Разве ты не это имела в виду? — спросила Грейс, чувствуя, как у нее обмякли руки.
— Ты уже давно болтала насчет Генри Муна, — ухмыльнулась Элли. — Кто бы мог подумать! Отлично сработано, девочка моя! Тебя трахнули в прямом и в переносном смыслах — в лучших традициях литературных фестивалей.
— Вовсе я не болтала. — Только это Грейс и могла отрицать.
— А почему бы и нет? Этот Генри довольно симпатичный, разве не так? Разумеется, для полного неудачника.
— И он вовсе не полный неудачник, — машинально возразила Грейс и тотчас же подумала: а ей-то какое дело? В конце концов, что для нее значит Генри Мун? Или, ближе к теме, что значит она для Генри Муна?
Элли пожала плечами.
— Крошка, взгляни в глаза правде. Это же издательский бизнес. Сегодня все поголовно увлечены путешествиями. Завтра — плетеной мебелью.
Элли очень гордилась тем, с какой точностью угадывает новые тенденции читательского спроса. Всего несколько недель назад она абсолютно точно предсказала, что книга «Юмористический взгляд на боль» не оправдает надежд Адама Найта и ее автор, некий Тенебрис Люкс, не окажется новым Мартином Эмисом.
— Давай посмотрим на случившееся вот с какой стороны, — продолжала Элли. — Рекламировать книгу Генри Муна будет гораздо увлекательнее, если ты к тому же с ним спишь.
Грейс почувствовала, как ее лицо заливает краска.
— Я больше не собираюсь с ним спать. Просто… в общем, не знаю, меня какое-то безумие захлестнуло.
Она провела рукой по лбу. Точнее, не меньше четырех бутылок безумия. Даже по прошествии двух дней похмелье давало о себе знать.
Элли ухмыльнулась.
— Слушай, у тебя лицо так горит, что обжечься можно!
— Иди к черту! — огрызнулась Грейс.
— А Генри гораздо приятнее твоего Сиона, — хитро добавила Элли. — Следует ли из этого маленького… мм… эпизода, что между вами все кончено?
— Нет! — поспешно выпалила Грейс, чувствуя, как в ней борются вина и паника. — Ни в коем случае. Более того, на следующие выходные Сион пригласил меня за город.
Брови Элли взлетели вверх.
— Неужели?
— Честное слово, — выразительно закивала Грейс.
По правде говоря, приглашение явилось для нее такой же неожиданностью, как и для Элли. Она сама была ошеломлена, узнав, что ее постоянные просьбы хотя бы раз отказаться от субботнего громыхания банками и провести выходные за городом в конце концов возымели эффект. Вернувшись домой с фестиваля, опустошенная морально и физически, она обнаружила на автоответчике сообщение от Сиона, которое потрясло ее. В первую очередь тем, что он наконец переборол отвращение перед разговором с неодушевленным собеседником; лишь потом до нее дошло, что Сион предлагал уехать из Лондона на несколько дней.
— Полагаю, — сказала Грейс, — он осознал, что нам необходимо кое-что выяснить.
— И куда он тебя повезет?
Грейс пожала плечами:
— Понятия не имею. Я с ним еще не разговаривала.
Ее надежды были абсурдно радужными; ее уже начали преследовать видения игрушечных домиков, окруженных садиками с цветочными клумбами. Или еще более далекий от реальности образ уютного загородного пансиона с двуспальной кроватью под балдахином в номере. Предаваясь подобным мечтам, Грейс ощущала нечто вроде тревожного удовлетворения. Быть может, в этом умиротворенном спокойствии они с Сионом действительно разберутся в своих отношениях.
