— А вам она, для каких целей?
— Чтобы жить? — удивился я.
— Я не хочу, чтобы у меня из-за жильцов были проблемы.
— Я вас понял. Я живу тихо.
— Вы один?
— Да, я здесь в командировке, но часто буду отсутствовать, много поездок.
Она попросила паспорт, и внимательно изучив его, попросила плату за полгода. Мы поторговались и когда сошлись в цене, она вручила мне ключи.
— Въезжайте.
Так я стал квартирантом конспиративной квартиры, которая по комфорту уступала другой, где я жил официально. Я купил необходимые вещи, чемодан и все разместил в шкафу, зная, что хозяйка может явиться без меня, а пустые шкафы вызывают подозрения.
Закончив бытовые вопросы, я продолжал изучать город. Как-то вечером я забрел в район Palermo Viejo — местный квартал красных фонарей, хотя с виду достаточно приличный район.
По прошествии недели, я стал бывать и на различных мероприятиях, куда приглашали журналистов. Почти одновременно с этим, примерно через неделю после того, как разместился на квартире и хождения по городу, я отдал Симоне написанную статью, чтобы она перепечатала и отправила. На другой день она мне сказала:
— А ты оказывается профи. Так написано, что я сама узнала много нового о городе, где живу всю жизнь.
Вошел Андре: — Читал, мне понравилось. Давай я предложу в местную печать. Это их город глазами иностранца.
— Предложи, я не против. А скажи-ка мне, что это за район около автовокзала Retiro? Там полицейские и шлагбаум.
Андре усмехнулся: — Да, есть такое место, его даже на карте города нет, так зеленое место, словно там парк. Это Villja — 31-трущобы. Там почти тридцать тысяч населения, кстати, профессиональных манифестантов. Обычные аргентинцы редко ходят на демонстрации протеста. Там много нелегалов. Полное сплетение узких улиц. Этого района, как бы нет, хотя, как ты понял, он находится в центре города между самыми дорогими районами. Полицейские стоят, чтобы предупредить об опасности посещения данного района, но запретить его посещение, не могут. Это только издали он кажется мирным, спокойным, что нет карманников, бандитов с ножами. Там, кстати есть школа, стадион. Тихий быт, и кажется обычный спальный район хоть и мрачноватый.
— Я был рядом, там дома с нагромождение этажей друг на друга, при отсутствии крыши, и впечатление, что оставлено для надстройки следующего этажа. Я заметил издали, что там даже в тапочках ходят, готовят на улице. Но понравилось, что дома выкрашены веселой краской.
— Веселый район. Но все это обман, не зрительный конечно.
— И что об этом писать нельзя?
— А как писать, если там не был.
— Я понимаю, что опасно, но не до такой, же степени?
— Ты хочешь туда сходить? У тебя хорошо с головой? Симона, он болен, — обратился он к ней. — Ты оттуда выйдешь без штанов в прямом смысле этого слова, даже если они стоят не дорого, там их снимут все равно. Это их территория, они ненавидят чужаков и относятся к ним крайне агрессивно. Это очень опасно, Жан, очень. Это не шутки.
— Да, Жан, Андре прав, выбрось из головы идею сходить туда, — поддержала его Симона.
— Хорошо, я не обещаю, но подумаю.
7
Во время прогулок по городу, я часто менял направления, маршруты, пусть те, кто присматривает, думают о моей любознательности. Интересно полезут ли он за мной в этот район, но вскоре «хвост» исчез.
В один из дней, произошло одно интересное знакомство, которое имело последствия. Мне понравилось одно кафе, хотя я не любил иметь привычки, но в роли журналиста, это было даже необходимо. Вечером, там часто бывало многолюдно. И вот одним вечером, когда я зашел, свободных столиков не было, лишь у окна сидела красивая брюнетка. Она сидела, глядя в окно с безучастным видом.
— Извините, можно сесть за ваш столик? — обратился я к ней.
Она повернулась ко мне, откинулась на спинку стула и спокойно посмотрела на меня. В ее глазах сквозило равнодушие, но она кивнула головой. За спиной я услышал возглас удивления, и понял, что я первый кому это разрешили.
Чуть выждав паузу, я сказал:
— Извините, но вижу, что вы как-то равнодушно смотрите на мир. Красивая женщина с равнодушным лицом вызывает беспокойство. Пусть это банально, но вы привлекательны.
Ее темные глаза, что взглянули на меня, были той глубины, что затягивали.
— Вы имеете в виду мою сексуальность?
— В пристойном смысле.
— Да в каком угодно. Я понимаю, что вы имели ввиду, но думаю, что с таким смыслом и сами не сталкивались. Смысл всегда один.
— Не могу не согласиться.
— Вы психолог?
— Нет, всего лишь журналист. Но знаю, что красивая женщина вызывает мысль, что у нее кто-то есть, и, к сожалению, часто одна, ибо не достается никому, либо тому, кто на такую мысль не способен.
— Я не переходящий приз, чтобы кому-либо доставаться, — сухо заметила она.
— Я не хотел вас обидеть.
— Это сложно сделать. На обделенных умом я не обижаюсь, хотя если вы специалист, то возможно это к вам не относится.
— Хочется надеяться, но я, почему спросил? Увидев вас грустную, захотел отвлечь разговором.
— И познакомиться?
— Как получится.
— Лаура.
— Жан.
— Откуда, Жан? Франция?
— Из самого Парижа. Вы здесь часто бываете?
— Не часто, но бываю. Давно занимаетесь журналистикой?
— С месяц.
— Не поздновато начал? На юного ты не похож, — усмехнулась она.
— Это временно. Скажем так, подменяю своего заболевшего коллегу, а сам занимаюсь бизнесом.
— Если хочешь услышать вопрос, каким? То я спросила.
— Все, что приносит деньги, в том числе и искусство. У меня своя галерея.
— Торгуешь вечным.
— Отчасти, не торгую временем.
— У него и без тебя есть продавцы.
— Это как?
— Те, кто имеет возможность сократить, забрать твою жизнь. Или оставить.
— Не задумывался об этом.
— Счастливый.
— У тебя неприятности?
— Все в порядке, так отдыхаю, от суеты. А ты смотрю здесь не давно, еще не успел загореть, но это поправимо. Скоро появится женщина, с которой будешь чаще бывать на воздухе.
— Почему так решила?
— Опыт жизни, если, конечно, не с семьей.
— Ее нет, и не панируется, да бывает, что и один могу загореть. Для этого не нужна женщина.
