* * *
Юля и Павел вернулись на дебаркадер. Он дал ей большое полотенце, включил воду в душе и сказал:
– Грейся, а я пойду накрывать.
Юля, которая не слишком замерзла, была поглощена новым ощущением и не возражала. Помыться после прокатного гидрокостюма следовало обязательно. Она намылила губку и тщательно вымыла все тело.
Она уже решила, что он станет ей всем – отцом, другом, возлюбленным. И она ему тоже всем, чем сможет в силу своей эмоциональной недостаточности, которую прекрасно сознавала.
Павел вошел в душ и помассировал Юле воротниковую зону. Она расслабилась, повернулась и обняла его. Ей было очень-очень хорошо. Но мужчины устроены иначе, их гормональная система заставляет их изливать свое семя, она ждала, как именно он захочет это сделать. Но, удивительное дело, он не спешил. Он тоже обнял ее. Душ сильным потоком лил на их головы теплую воду.
«Все самое важное между нами происходит в воде», – думала Юля.
Постояв еще немного, они завернулись в полотенца и пошли в спальню.
По дороге, шлепая мокрыми ногами по теплым доскам, она почувствовала себя побежденной и плененной. Голова ее при этом думала о том, что пришло время стать частью системы, занять свое место в извечном жизненном устройстве, которого она столько лет чуждалась. Сознание предстоящих перемен неожиданно принесло ей настоящее удовольствие. «Отдаться» казалось не просто устаревшим словом, смешным и напыщенным, а имеющим буквальный смысл. То, что было совсем недавно у нее с Ильей, назвать этим словом было нельзя. Там она брала сама, сколько и как хотела. Теперь же она испытывала робость и страх быть отвергнутой в последний момент. Как в тот раз в юности.
Внезапно входная дверь открылась и прямо перед ними оказалась незнакомая Юле женщина.
– Ты, Марков, совсем охренел, – сказала она будничным голосом. – Средь бела дня. При живой жене. Сьют-кейс вуитоновский где у тебя?
И она, не начиная скандала, но и не смущаясь, протопала в спальню, открыла шкаф, достала оттуда чемодан и стала выбрасывать из него на кровать какие-то вещи.
Юля метнулась в ванную, быстро оделась и ушла с дебаркадера. Павел тем временем обменивался репликами со своей женой.
Жена бросила Павла недавно ради весьма богатого мужчины, но все равно время от времени наведывалась, чтобы прибрать к рукам какую-нибудь общую вещь, которая могла ей пригодиться. Новый мужик должен был видеть, что взял ее не с помойки и что у нее у самой есть хорошие вещи.
Что касается Юли, Павел и сам не знал, что это вдруг его потянуло. Проблемы всякие, не до баб. В тот раз на прошлой неделе у него не было в ее адрес конкретных интенций такого рода, так… Жалко бедолагу, смешная, совсем без чувства юмора. Ему вообще-то нравились остроумные, энергичные, слегка вульгарные брюнетки с б ольшой грудью, большим носом и круглыми глазами, тип Софи Лорен.
А сегодня вдруг раз… Он не спешил, потому что считал себя хорошим любовником, щедрым в смысле удовольствия и несуетливым. Но чертова Тонька все ему испортила. Как же он забыл запереть дверь!
Он пошел искать Юлю по дебаркадеру, собственно, здесь он стал жить после того, как оставил квартиру жене. Но не нашел. Ее координат у него не было, позвонить и объяснить, что его бывшая жена не имеет на него ни каких прав, было некуда. Он доел котлеты, напился и уснул прямо в кресле.
Юля пришла домой. Ей опять хотелось плакать. Но настроение ее в корне изменилось. Она испытывала какой-то непонятный, несвойственный ей обычно эмо циональный трепет. «Никаких женатых гадов!» – думала она в первую минуту, а во вторую ей страшно хотелось, чтобы он снова ее обнял. От полного отчаяния, осознания невозможности своего женского счастья она вдруг переходила к ощущению легкости, подъема и абсолютного могущества. «Что случилось? – думала она. – Отчего меня так прет?» Такие ощущения вызывает лишь гормон фенилэтиламин, а его присутствие в крови может значить только одно: Юля влюбилась.
Она открыла справочник, полистала его, чтобы обновить свои знания, – в эту главу она практически никогда не заглядывала. Фенилэтиламин, сопровождающий острое чувство свежей влюбленности, присутствует в крови в наибольшей концентрации в течение двенад цати недель. Затем его концентрация снижается, и его действие перекрывается другими гормонами. Но фенилэтиламин способен полностью изменить жизнь человека, под его влиянием люди добиваются потрясающих успехов в любой деятельности. Большинство художественных и музыкальных шедевров, и этому есть точные научные доказательства, были созданы именно на начальной, фенилэтиламиновой, стадии любовных отношений, когда содержание этого гормона в крови максимально.
«На этот раз я не проколюсь, – решила Юля. – Я использую этот гормональный взрыв на все сто. Я сделаю потрясающую карьеру в Эмиратах. И ПУСТЬ ОНИ ВСЕ СДОХНУТ». Кто должен был сдохнуть, Юля и сама не могла четко сказать. В самом общем смысле под «всеми» она понимала вселенское зло, которое по каким-то причинам вдруг стало ей противодействовать.
Юля мысленно врубила рычаг обратного отсчета. Время пошло.
* * *
Настя познакомилась с Русланом в ночном клубе. Она заметила его не сразу. То есть на самом деле она заметила его, когда он подошел и веско положил руку на плечо самодовольному сопляку. Тот затащил Настю в угол и там пытался тискать, а она сопротивлялась, потому что сопляк был абсолютно бесперспективный. Настя мигом просекла это по паленым этикеткам на одежде и дешевой обуви. В этот клуб он, должно быть, попал случайно, на хвосте у какого-нибудь состоятельного приятеля.
Не для таких, как он, она накачивала гиалуронкой губы и копила на искусственную грудь.
Насте был двадцать один год. Надо было что-то пр идумывать. Ее мать любила напевать старую песню Макаревича: «Еще год или два, и никто не возьмет». Поэтому Настя выходила в свет почти каждый день: она не хотела, чтобы случай проплыл мимо нее.
Если вы считаете, что счастье нельзя купить за деньги, то Настя была совершенно противоположного мнения. Уж она-то знала, в каких местах в этом городе продается счастье. Ничто на свете не интересовало Настю сильнее, чем материальные блага во всем их необозримом и чарующем многообразии. За них ей было не жалко ни души, ни тела.
И вот в тот ничем поначалу не примечательный вечер Насте наконец улыбнулась удача. Руслану было под пятьдесят. Но он не показался ей противным – богатые мужчины противными не бывают. Он не был пузатым, смотрел на нее ласково, хорошо пах и прилично одевался. Что еще было нужно. Настя была крашеной блондинкой, мать ее вообще была армянкой. Но Настя уродилась в отца – голубоглазой, и блондинистость смотрелась на ней довольно естественно.
Руслан в прошлом был бандитом, отчаянным, ловким и мужественным рубакой, предводителем бригады, но не бизнесменом. Поэтому он не смог придумать себе никакого другого легального бизнеса, кроме как охранный. То есть работа его заключалась в том же, что и раньше, но только теперь защищалась лицензией, и каждый пистолет и дробовик в его хозяйстве имел разрешительную бумажку. На Настю он запал сразу – юная блондинка была его вечной мечтой. И буквально через месяц цветов и шампанского сделал ей предложение. Других предложений у нее не было, думать было не о чем, Настя согласилась. Ее отец был немногим моложе Руслана, но возражать не стал. У него подрастали еще двое детей, которых нужно было содержать и учить, и избавление от такой дорогостоящей обузы, как старшая дочь, он воспринял с облегчением и благодарностью.
