Самый несчастный человек на земле позабыл бы о своих горестях и печалях, окажись он вдруг среди весёлых обитателей Тойнби-Холла.
Среди них был лейтенант Дейсби – которого все с детства звали «Джек», – недавно прибывший из Японии на борту британского судна «Акула». Он питал самые нежные чувства к Фанни Пиллар, сестре Чарли, и таким образом мы – две влюблённые пары – могли оказывать друг другу необходимую моральную поддержку.
В нашей компании были также Гарри, младший брат Чарли, и Тревор – его лучший друг по Кембриджу.
И наконец, моя мать – самая обаятельная из пожилых особ. Она была готова сгладить любые трудности, возникающие на пути двух молодых пар, и вся светилась от радости, глядя на нас через свои золотые очки. Она могла без устали делиться с нами своими сомнениями, опасениями и тревогами, которые сама испытала в юности, когда молодой и горячий ветреник Николас Андервуд приехал в поисках невесты в провинцию и отказался от предложений Крокфорда и Теттерсаля ради любви дочери простого сельского старосты.
Да, не забыть упомянуть о хозяине дома, храбром старом солдате с его грубоватыми шутками, извечной подагрой и способностью легко впадать в гнев, впрочем вполне безобидный для окружающих.
– Не знаю, что происходит последнее время с отцом, – часто говорил мне Чарли. – С тех пор как вы у нас, Лотти, он ещё ни разу не послал к чёрту либералов из министерства. Боюсь, что, если не произойдёт извержение отцовского гнева, ирландский вопрос окончательно испортит ему кровь и станет причиной его преждевременной кончины.
Кто знает, быть может, закрывшись вечером у себя, ветеран давал волю чувствам и эмоциям, сдерживаемым в течение дня, пока он был на людях. Похоже, он проникся ко мне особой симпатией и давал это почувствовать, оказывая бесконечное множество знаков внимания.
– Вы хорошая девушка, – сказал он мне как-то вечером уже в изрядном подпитии. – Моему прохвосту Чарли здорово повезло. Видать, в людях он разбирается лучше, чем я думал. Обратите внимание на мои слова, мисс Андервуд. Ведь вы же понимаете, что этот молодой ветрогон не так уж глуп, как может показаться на первый взгляд.
Сделав сей двусмысленный комплимент, полковник церемонно развернул платок, покрыл им лицо и отправился в мир грёз.
III
Я прекрасно помню день, с которого начались все наши несчастья.
Ужин только что закончился, и все перешли в салон, где были настежь открыты окна и южный ветер доносил в комнату приятные запахи.
Моя мать устроилась в углу, занятая вязанием; то и дело она высказывала какую-нибудь прописную истину: моей добрейшей матушке казалось, будто она сообщает нам что-то исключительно ценное, нечто удивительно важное, основанное единственно на её личном опыте.
Фанни с молодым лейтенантом примостились на софе и нежно ворковали как парочка голубей. Чарли возбуждённо ходил взад-вперёд по комнате. Я сидела у окна и в задумчивости созерцала погружённые в глубокое безмолвие просторы Дартмура. Они простирались до самого горизонта, залитые пурпуром лучей заходящего солнца. То здесь, то там на багряном фоне неба выделялись грозные контуры высоких утёсов.
– Послушайте же вы меня, наконец, – воскликнул Чарли, – разве вам не жаль попусту сидеть здесь в такой чудный вечер!
– К дьяволу твой вечер! – ответил ему Джек Дейсби. – Вечно ты себя ощущаешь у времени в плену. Если хочешь знать наше с Фан мнение, то мы никуда не пойдём и с этой софы вставать не собираемся. Верно, Фан?
Девушка всем своим видом старалась показать, что не намерена покидать гнёздышко, свитое себе среди подушек, и бросила на брата полный упрёка взгляд. Повернувшись ко мне, Чарли засмеялся и заявил, ища моей поддержки:
– Сидеть вот так и ворковать – что за праздное времяпрепровождение! Вы со мной согласны, Лотти?
– До такой степени праздное, что становится просто вызывающим! – вторила я ему.
– Между тем я хорошо помню время, когда Дейсби был шустрым малым и избегал всё графство Девоншир вдоль и поперёк. Ну и что? Взгляните, кем он стал теперь! Да, Фанни, вы явно заслужили упрёк в свой адрес.
– Не принимайте близко к сердцу всё то, что он вам тут наговорил, дорогая, – отозвалась из своего кресла матушка. – К тому же мой личный опыт меня научил, что умеренность для молодёжи – вещь замечательная. Мой бедный Николас тоже всегда придерживался такого мнения. Дорогой мой супруг никогда не ложился спать, не сделав перед сном прыжок на всю длину ковра, что был настелен в холле. Я ему не раз говорила, что это опасно, но он продолжал делать по-своему. И вот в один из вечеров он споткнулся и упал на каминный таган, порвал себе мышцу на ноге и в итоге оказался хромым до конца дней. Так уж получилось, что доктор Пирсон принял разрыв мышцы за перелом кости, наложил гипс, и в результате в коленной чашечке нарушилось кровообращение. Говорили, что в тот самый день доктор был не в себе. Он был сильно расстроен, поскольку его младшая дочь проглотила монету, и это обстоятельство, возможно, и явилось причиной ошибки в его диагнозе.
У мамы было весьма любопытное свойство уходить от главной темы разговора, переводя его в совершенно иную плоскость, да так, что порой было нелегко вспомнить, с чего именно она начинала свой монолог. Но на сей раз Чарли мысленно запомнил матушкину реплику в надежде сразу же ею воспользоваться в своих интересах.
– Вы совершенно правы, миссис Андервуд, – поспешил заметить Чарли. – К тому же за целый день мы так и не выбрались из дома воздухом подышать. Итак, Лотти, у нас с вами ещё час в запасе до захода солнца. Что, если мы прогуляемся по окрестностям, а заодно и форель, может, посчастливится поймать. Думаю, ваша матушка не будет против?
– Набросьте только что-нибудь на плечи, дитя моё, – промолвила матушка, понимая, что попала в ловушку своего собственного неловкого манёвра.
– Обязательно, матушка. Сейчас мигом поднимусь наверх и надену шляпку и шаль.
– Итак, мы отправляемся на прогулку в лучах закатного солнца и вскоре вернёмся, – громко объявил Чарли, пока я шла к дверям.
Когда я спустилась вниз, мой жених уже с нетерпением поджидал меня в холле с удочкой в руках. Мы пересекли лужайку и прошли перед окнами, в которых вырисовывались три лукавые физиономии, внимательно за нами наблюдавшие.
– Развалиться на диване и ворковать – что за праздное времяпрепровождение! – вымолвил Джек, глядя в задумчивости на проплывающие облака.
– Настолько праздное, что просто возмутительно! – вторила ему Фан.
И вся троица так громко рассмеялась, что разбудила полковника, который пришёл на шум. Мы слышали, как они пытались объяснить свою шутку ветерану, который, несколько задетый подобным бесцеремонным к нему отношением, делал вид, что не понимает, над чем же они могли так громко смеяться.
Спустившись по извилистой тропке, мы вышли через калитку на дорогу, ведущую в Тевисток, и Чарли в нерешительности остановился, раздумывая, в какую сторону нам лучше держать путь дальше. Знать бы нам тогда, что вся наша дальнейшая судьба зависела от столь, казалось бы, пустякового решения!
