Как помнилось малышке, от окна до стола было шагов десять, не больше. Но тут неожиданно расстояние увеличилось в несколько раз. Что-то странное. Сердце затрепетало от дурного предчувствия. Наконец добраться до цели удалось, рука потянулась за бутылкой водки, наполовину полной и оставленной прямо так. Повезло. Но тут удача изменила Оксане. Поворачивая назад, она немного оступилась, наткнулась на что-то мягкое. Это мягкое схватило за ногу, потянуло к полу. А потом раздался грозный рык Сергея:
Оксана начала вырываться, словно маленький зверек, загнанный в силки. Пнув со всей силы отца не то в нос, не то в ухо, девочка поторопилась к двери, сдернула цепочку, которая служила вместо замков и бросилась к своей защитнице. Сергей поторопился за хулиганкой, но тут вышла Найда. Она скалилась, лаяла, не давая подступиться к девочке. А Оксана сжимала в руках бутылку как драгоценность, за которую она была в ту ночь поплатиться ценой собственной жизни.
Глава 8. На цепиДо утра Оксана просидела над больной Джесси, не спуская со своих колен голову собаки. Гладила скатавшуюся от грязи шерсть, проводила ручкой по морде своего лохматого пациента, не боясь, что будет укушена. Беда сблизила человека и собаку, и теперь у Оксаны появилась еще одна защитница. А защита малышке не помешает, особенно после того, как она пробралась в дом и «украла» бутылку для медицинских нужд. Да если бы она хотела, то избавилась бы в одночасье от всех спиртных напитков, чтобы они не приносили людям столько горя, но это было не в силах девочки. Зато она была способна добывать себе пропитание и хоть как-то жить, пусть все больше по-звериному. В таком образе жизни для Оксаны теперь не было ничего неправильного, а даже наоборот. Она перенимала повадки своих воспитательниц, даже выть научилась как они. В этом с четвероногими мамками малышка была схожа — они втроем выли на луну от тоски, одиночества, боли, обид и осознания собственной ненужности.
Впрочем, о ненужности говорить рановато, потому что события поворачиваются для Оксаны совершенно неожиданным образом. Но перед кардинальным зигзагом в собственной судьбе девочка хлебнет горя от «нужности» родителям-алкашам, пропившим не только совесть, но и последние теплые чувства по отношению к собственному ребенку. Как только пришло утро, следующее за ночной вылазкой Оксаны в дом, Сергей предпринял рискованную для своей пятой точки попытку подобраться к хулиганке. Только теперь он встретил отпор не одной Найды, а еще и Джесси, которая уже немного окрепла. Не солоно хлебавши, пришлось вернуться с опущенной головой к Вере Павловне, у которой, тем не менее, хватило сил на организацию скандала для муженька. Оказалось, во время оглушительного выстрела женщина не получила ни царапинки, а причитала громче всех. Зато отныне у нее было чем упрекнуть Сергея: «Вот, прикончить меня вздумал, да на другой жениться?! Ах ты, кобель…» — и так далее уже нецензурно. Можно сказать, что он попал в вечное рабство и обязанность перед супружницей, так что и возражать, вроде как, не смел. Оксана, слышавшая вечные разбирательства родителей, казалось, с самой колыбели, опасалась, что Джесси или Найду отец тоже убьет как Мухтара, когда его терпение лопнет и надоест ему сносить попреки Веры Павловны. Конечно, он легко мог перестрелять не только собак, но и даже в собственную дочь выстрелить пару раз в запале злости, но отчего-то не шел на такой шаг, хотя девочка и этого не исключала.
Теперь для нее стирались границы между миром человеческим и миром животным, собачьим. Нос к носу она спала с Найдой, лапа в лапу (теперь уже не в ногу) вставала с ней на защиту территории, рычала голос в голос. За пределы двора правда выходить Оксана боялась, пусть и с Найдой или Джесси, потому что местные жители воспринимали девочку неадекватно. Да и что им было делать, когда они наблюдали, как грязный оборванный ребенок на четвереньках прыгает по улице, скалит зубы, того и гляди, норовит наброситься. А вчерашние друзья — Петька и Иринка — входят в компанию ребят, которые забрасывают Оксану грязью, камнями, ругаются на нее, обзывают «Маугли». Это прозвище прочно приклеилось к девочке, и почти всюду бродили слухи о ней. Но при этом — странное дело — никто не пытался помочь, выяснить, в чем дело. Те из местных, кто знал, чья это девочка, предпочитали не соваться, а новенькие в районе только сторонились от неприязни или нежелания влипнуть в историю.
Влипать тут было куда, конечно, потому что Вера Павловна задумала новую каверзу. Вылазки дочери, неприятные разговоры по округе, страх за собственные жизни после проникновения маленькой дикарки в дом не давали покоя женщине. С мужем своими опасениями она не делилась, а если иногда случалось обмолвиться хоть словом, то получала отговорки, мол, это их дочь, да и собак жалко, чего только история с Мухтаром стоит. До сих пор якобы он является ему в страшных снах и тяпает за самое ценное, что есть у мужчины.
О ценностях собственного мужа Вера Павловна отзываться без мата не могла, да и про остальное не могла спокойно упоминать. Называла его только «тряпкой», вот и весь сказ. Она была далеко не дурой и понимала, что трюк с алкоголем, подмешанным в пищу, больше не пройдет, ведь была Найда начеку. Следовало придумать что-то другое, чтобы раз и навсегда зажить в безопасности, а то неизвестно, что взбредет в голову этой малолетней преступнице, какие пакости она способна сотворить. Возьмет еще дом сожжет вместе с родителями или придушит, проникнув ночью в дом… Вот уж страсти так страсти. Так что, чтобы больше не мучиться ожиданием, Вера Павловна в один из дней призвала на помощь собутыльника Николая, того самого «дядю Колю», как называла его Оксана. Почесав в затылке с видом думающего, крайне серьезного товарища, он посоветовал нечто неожиданное.
— С собаками говоришь, сдружилась? Вот так чудеса! И пробовали всякие методы?
— Что ко всяким методам ты относишь? Травить их что ли или топить? Это уж совсем не по-людски будет, — возмутилась Вера Павловна, словно ярый борец за права человека.
— Мда, такая метода отпадает сразу, — почесал давно небритый подбородок дядя Коля, — слушай, а что если сделать все гораздо проще? Как же я раньше не додумался?!
Пришествие «гениальной» мысли в свою не совсем протрезвевшую голову мужчина ознаменовал ударом ладони себя по лбу. Вера Павловна воззрилась на знакомого вопросительно, а тот принялся с энтузиазмом разъяснять суть да дело.
— Если ты говоришь, что Оксанка ведет себя как собака, то и поступи с ней как обычно делают с собаками — посади на цепь, вот и все?
При этих словах вопросительные знаки, плясавшие в глазах Веры Павловны все это время, просто понеслись бешеным галопом, так что готовы были выскочить из глаз и вцепиться крючковатыми головками в собеседника, чтобы тот перестал говорить непонятные вещи, выражался яснее. Дядя Коля это понял и стал на пальцах буквально, выразительно жестикулируя, объяснять, что так и эдак поступить надобно.
— Сама посуди — в дом приволочь девчонку ты все равно не сможешь, потому что она уже привыкла жить во дворе, и свои там у нее порядки, так? — Собеседница кивнула, попутно вливая себе в горло очередную стопочку самогонки. — Это факт, так сказать, ясный и обжалованию не подлежит. Значит, пусть ведет себя как собака, живет как собака. А с живностью как еще поступить — на цепь посадить. И бегать хоть по соседям не станет, позорить тебя и Серегу. Конечно, если бы было возможно, ты бы приняла дочь в дом, логично? — Вера Павловна снова согласно качнула головой, на этот раз смачно хрустнув соленым огурчиком. — А если кто спросит, так и отвечай, что ребенок неуправляемый стал, неадекватный и требуются строгие, решительные, я бы даже сказал, кардинальные меры.
