Антон помолчал, размышляя. Директор чувствовал, как в роскошном кожаном кресле, сделанном в Германии по спецзаказу, появляются какие-то впадины и шишки, которых он раньше не замечал. Чернолицые байо с кривыми зубами скалились на него из-за стекла: что, попался, голубчик?
– Мне нужен… – и Антон произнёс то имя, которое директор больше всего боялся услышать. – У меня к нему разговор.
Директор не то что побледнел – посерел.
– Где же я… – пролепетал он. – Да как же… Он здесь?!
Антон кивнул.
– Здесь, в этом городе.
Ощущая струйку пота, катящуюся вдоль позвоночника, директор подумал о том, что дела его плохи. Начальство поднимает агентуру на местах и кидает на передовую, а каково…
– Если бы ты в своё время не струсил, – назидательно промолвил Антон, будто бы прочитав его мысли, – то сейчас бы тебе не пришлось искать… – он снова исторг трескуче-шипящее имя и добавил, чуть ли не извиняясь: – Сам понимаешь, есть те, кто выполняет приказы. А есть те, кто раздаёт.
– И я среди первых, а не вторых, – произнёс директор. – Ты видел его?
Антон состроил выразительную гримасу.
– Видел. Но он успел уйти раньше.
Директор хотел было добавить нечто по поводу тех, кто ловит хайлом мух, но предпочёл не то что промолчать – даже не додумывать мысль до конца.
– Я сегодня же подниму ребят, – сказал он. – Мы, конечно, всё сделаем, но хотя бы ориентировочно скажи, где его искать. Турьевск, область…
Антон устало прикрыл глаза.
– Турьевск, – сказал он, не глядя на директора. – И область. Причём самая грязь. Я знаю эту породу: при опасности они прячутся в самую глубокую нору, будто полагают, что мы боимся запачкать руки… Так что наркоманские притоны, бомжатники, стройки, заброшенные дома – в первую очередь. Что касается вознаграждения, то, учитывая всю сложность и тонкость вопроса…
– Амнистия..? – с глухой надеждой вымолвил директор, глядя на Антона с жалобной мольбой брошенной собаки.
– Амнистия вам положена только после Страшного суда, – осадил его Антон. – Но в данном конкретном случае я могу гарантировать перевод отсюда поближе к дому. Кидония. Условия, разумеется, получше, хотя… – он огляделся, окинув взглядом дорогую мебель, пластиковые окна и подлинник Куинджи на стене, – тебе и так недурно живётся, не правда ли?
– Ни в какое сравнение с Кидонией, – сказал директор. – Недели мне хватит, мы его выцепим. Как с тобой связаться?
Антон со спокойной небрежностью гадящей ласточки бросил на стол перед директором визитную карточку.
– В любое время, – он принюхался и спросил: – У тебя тут что, травой фарцуют?
Директор фыркнул и отвёл взгляд.
– Каждый крутится, как может… Ну да, фарцуют. Трава хорошая, скуратовская.
Особенно хорошо идёт во время концертов, подумал он. Эти придурки не отличают запах сандала от запаха конопли, зато потом приходят ещё и ещё; кстати, надо проверить аромалампы, мало ли что…
– Как мелко, – проронил Антон. – Думал ли ты тогда… Впрочем, ладно, не буду читать мораль. Итак, неделя?
– Неделя, – кивнул директор. – Я позвоню.
Антон утвердительно качнул головой, будто поставил точку в разговоре, и, поднявшись, направился к выходу, но на полпути остановился и обернулся.
– Послушай, Dahnie, – сказал он. – У вас тут часто встречаются прыгуны вариаций? А то я успел почти забыть о них.
Осторожно огибая Антона и почтительно открывая перед ним дверь, директор уточнил:
– Это те, кто засыпает в критические моменты, а, проснувшись, меняет свой мир? – Антон кивнул, и директор продолжал: – Тогда очень редко. Я за всё время встречал от силы двух… ну да, двух. А что?
– Да ничего особенного, – сказал уже по-русски Антон в прихожей, когда директор подавал ему пальто. Из-за одной из многочисленных пёстрых занавесей выглядывали администратор и официантка: дивились на невиданное зрелище и задавались вопросом: кто же этот гость? Раньше их директор даже мэру пальто не помогал надеть! – Они ведь долго не живут, не так ли?
– К сожалению, – подтвердил директор. – Организм моментально изнашивается, так что увы…
– Жаль, – вздохнул Антон. – Действительно жаль. Что ж, я жду звонка. И кстати, если найду его раньше, то вознаграждение остаётся в силе.
– Правда?
– Правда. Тебя так и так собирались переводить, – проронил Антон и исчез за дверью. Некоторое время директор тупо смотрел ему вслед, будто хотел спросить: а зачем же мне тогда стараться? – а затем поплёлся обратно в кабинет.
Там он долго стоял возле окна, и, выкуривая в три затяжки одну за другой убийственные чёрные «Житан», смотрел на оборудованный перед клубом сад камней в глыбинах тающего снега, будто на что-то решался. Затем директор энергично повёл коротко подстриженной крупной головой и плечами, словно сбрасывал невидимый покров, сел за стол и отстучал по кнопкам телефона короткий номер.
– Семён? Здравствуй, Сёма… Да, жив-здоров. Приедь через полчасика примерно, есть работа. Да. Да. Жду.
Он положил трубку и некоторое время сидел неподвижно, рассматривая невидимую обычным глазом заусеницу на пальце, а потом вынул из кармана мобильник. Когда ему ответили, директор заговорил на том же гортанно-шипящем языке, на котором недавно беседовал с Антоном. Разговор был недолгим, и после него директор смог позволить себе откинуться в кресле и блаженно прикрыть глаза.
* * *
Саша нажал на кнопку и убрал мобильник в карман. Стоя на мосту через Турью и глядя на разлив реки, он подумал, что его жизнь, как бы ни банально это звучало, ужасно похожа на весеннюю реку. Вроде бы что-то устраивается, устаканивается, ты вздыхаешь с облегчением, но потом приходит вода и смывает твою жизнь, словно мусор; вон он плывёт по течению Турьи – надежды, мысли, идеи, всё крутится в грязно-бурой воде.
Что ж, надо что-то делать, а не просто опускать руки и идти ко дну – мы ведь не сдаёмся и не сворачиваем с дороги. Мысленно Саша пересчитал свои основные, оборотные и запасные капиталы: на первое время хватит, а там разберёмся. Теперь надо решить, куда его противник сунется в последнюю очередь, и затаиться там…
Саша ещё немного постоял на мосту, а потом неторопливо побрёл в сторону жёлто-бурых домишек Нижнего Подьячева. Торопиться не имело смысла; если жизнь его чему-то и научила, так это тому, что никогда не нужно суетиться и спешить. А Нижнее Подьячево было именно тем местом, про которое говорили: «Когда ты украдёшь миллион долларов, то тебя найдут даже в заднице у дьявола – если только ты не спрячешься на улице Щорса». В конце присказки полагалось подмигивать со значением. Но улица Щорса и в самом деле была тем ещё местом: частный сектор, половина домов необитаема, в другой половине гнездятся алкаши, вконец опустившиеся наркоманы и им подобный элемент – что ж, Саша сможет найти тут себе место.
