Расписание кораблей я выучила полностью. Они прибывали и улетали отсюда каждые три дня. Мне было странно, что Мэриан почти не обращает на это внимание.
Она лишь однажды ждала космического корабля, практически не отлипая от окна.
– Ты знаешь, кто там должен прилететь?
– Нет.
– Известный музыкант Рикардо Гомес. О, я его обожаю!
Рикардо знали все. Он был очень известен.
– Зачем он сюда летит? Давать концерт?
Я подумала, что это очень хорошее развлечение для нашего корпуса. Мы все тут так заработались, что пора бы уже устроить какой-то отдых. Я бы с удовольствием сходила на концерт. И тем более, Рикардо Гомеса.
– Нет, – сказала Мэриан. – Он едет на съемки нового клипа. Я так рада быть с ним в одном здании!
Вместе с Мэриан я наблюдала за приземлением корабля.
– Ах, он уже здесь, так близко от меня, мой любимый Рикардо Гомес! – таяла Мэриан.
– Не боишься, что я расскажу все твоему мужу?
– Он тоже любит Рикардо Гомеса. Правда, не до такой степени, как я.
Мэриан хотела увидеть его в автобусе. Но сделать это издали было почти невозможно.
– Ах, если бы у меня был бинокль! – вздыхала Мэриан.
– Или даже телескоп Кифа, – усмехнулась я. – Говорят, он самый лучший из существующих.
На следующий день Мэриан пришла на наблюдательный пункт в прекрасном расположении духа.
– Я самая счастливая девушка на свете! – сказала она.
– Почему?
– У меня есть автограф моего любимого Рикардо Гомеса! – закричала она и запрыгала на месте. А потом добавила шепотом: – Только ты не говори об этом моему мужу.
Она могла бы не предупреждать об этом. С мужем Мэриан я никогда не общалась.
Зато с Крисом мы подружились. По вечерам он повадился ходить в нашу с Дэном комнату. Он с деловым видом заявлял, что пришел в гости, и ждал, когда мы его чем-нибудь угостим. Без этого он не уходил.
Я видела, что этот ребенок очень похож на взрослого.
– Я принес вам яблоко, – говорил он, доставая его из кармана. – Я же знаю, что без гостинцев к друзьям не ходят.
Я разрезала яблоко на три части, а сама доставала конфет. Я тоже знала, что если гости приходят к друзьям с гостинцами, то и хозяева должны угостить их чем-нибудь вкусным.
Иногда я думала: почему Крис так похож на взрослого? Может, он просто давно не общался с себе подобными? С кого ему брать пример? Детей вокруг нет, приходится брать со взрослых.
– Тебе не скучно здесь одному? – спросила я его однажды.
– А я не один, – ответил он. – У меня очень много друзей. Ты, Дэн, Келли, Харви…
Он долго перечислял своих друзей, загибая пальцы. Я видела, что он гордится тем, что общается со взрослыми людьми. А я все думала: он хоть чем-нибудь детским тут занимается?
– Ты во что-нибудь тут играешь? – спросила я.
– Да. Моя любимая игра – прятки. Я этот корпус очень хорошо знаю. И могу спрятаться так, что меня никто не найдет. Спорим, ты бы не смогла меня найти.
Я засмеялась:
– Не буду с тобой спорить. Проигрывать неохота.
Когда он ушел, Дэн сказал мне:
– Знаешь, почему он хорошо знает устройство корпуса? Взрослые пускают его туда, куда не следует. Мы, например, пускаем его в химический отсек. Повара пускают на кухню. В оранжерею он вообще ходит за здрасьте. Хорошо, что Мэриан не пускает его на наблюдательный пункт. А то насмотрелся бы картинок с каторжниками и начал бы сходить с ума, как делаешь ты. Я всегда говорил: до шестнадцати нельзя смотреть на плохое.
– Мне больше шестнадцати, – напомнила я.
– Только твоему телу. Твоя душа так молода, что почти не отличается от ребенка.
– А ты так любишь меня дразнить, что сам похож на пацана, – ответила я. – Из всех нас Крис тут самый серьезный.
Глава 14
Однажды, когда мы работали с Мэриан вдвоем, она громко сказала:
– Кто бы мог подумать? Четырежды убийца, а его тут мочат, как мальчишку.
Я посмотрела на нее.
– Откуда ты знаешь?
– Его знают все. Показывали по новостям. «Маньяк-убийца бродит по городу» – кажется, так назывался репортаж. И вот пожалуйста – теперь я сижу тут и наблюдаю, как его самого мочат.
Я подошла ближе к экрану. Я видела, как в углу туалета один каторжник держал другого, а третий бил его.
– Почему ты не вмешаешься? – спросила я.
– Надо, конечно.
Мэриан нажала кнопку. Слезоточивый газ клубами стал спускаться с потолка. Первый каторжник отпустил второго, и тот сполз на пол, но другой продолжал его долбить. Он как будто бы не обращал внимания на то, что с потолка на него идет слезоточивый газ. Казалось, он должен это понять и отстать от своего противника. Но он этого не делал.
– Мэриан, сделай что-нибудь! – взмолилась я.
– Ничего страшного. Иногда преступники ведут себя, как тормоза. До нормальных людей быстро доходит, что это слезоточивый газ. До других это доходит туго.
Действительно, тот каторжник все-таки схватился за свои глаза и выбежал из помещения. «Маньяк-убийца» на четвереньках пополз оттуда тоже. Было видно, что он кашляет. Он не ориентировался, куда ползти, и врезался головой в унитаз. Потом пополз дальше и, наконец, скрылся с экрана.
Только тут я вздохнула свободно. И тут же осознала, что все это время, пока наблюдала за ним, не дышала. Я как будто была с ним заодно. Ему нельзя было продохнуть в этом слезоточивом смраде, и я вроде как не имела права. Но теперь все позади.
Но откуда же у меня такое болезненное переживание к неизвестным мне каторжникам? И что мне дальше с этим делать? Правильно говорит Дэн: не думать об этом, и все. Но как можно об этом не думать?
– Почему ты сразу не выпустила газ на этого маньяка-убийцу? – спросила я Мэриан, делая свой голос спокойным.
– Я подумала, что ему будет немного полезно. Он убил четыре человека! В основном, детей. Может, до него дойдет, что нельзя решать вопросы насилием?
Золотые слова: насилием действительно не решишь вопросы. Но что делает Мэриан? Как это назвать по-другому, если не насилие?
– Думаешь, ему это поможет что-то осознать? – спросила я.
– Пусть попробует. Я дала ему такой шанс, – в голосе Мэриан было злорадство.
– Он осознает, как к нему несправедливы и как ему было больно. Вот и все, что он осознает, – сказала я.
– Не надо было убивать детей, – жестко ответила она.
И я вперед догадалась, чем получила подтверждение:
