Книга Мужчины. Тираны и подкаблучники - Виктор Ерофеев

Портрет Семена Бабаевского, 1995 год

Старый кубанский казак, лысый, с выпуклыми глазами, блуждающей улыбкой, по своей правдоподобности кажется чудом компьютерной графики. Как живой, он хватается за голову, машет рукой и даже произносит связные речи. Я сижу в полуметре, но в его реальное существование трудно поверить. Все решили, что он давным-давно умер, и это его устраивает. Одно неудобство – кромешное одиночество. В борьбе с ним он завел худого котенка, назвал – Терентием, в память об умершей жене, с отсылкой к ее отчеству. По его словам, душа жены поселилась в ласковой твари. «Вы верите в переселение душ?» – «Ни во что такое я не верю, – отвечает ящер, – но в данном случае верю. А вы думаете, что этот наш патриарх, он что – верующий? По его животу видно, что – неверующий».

Человек, который делает исключение для умершей жены, но не для патриарха, – абсолютный классик советской литературы, лауреат трех Сталинских премий. «У меня было столько друзей, – говорит 86-летний Семен Петрович, – что они не умещались в одном зале ресторана. А теперь телефон не звонит неделями». Имя Бабаевского в 1950-е годы знал каждый советский человек. Его «Кавалер Золотой Звезды», о котором Сталин отозвался как о лучшем романе о колхозном крестьянстве, произвел неизгладимое впечатление на читателей в СССР и странах народной демократии. Группа офицеров Советской Армии, приняв героя романа за живое лицо, написала ему восторженное письмо, еще раз подтвердив веру русского человека в слово. «Многоуважаемый Сергей Тимофеевич, – писали офицеры, – прочитав роман Семена Бабаевского, мы очень заинтересовались Вашими подвигами, были очень взволнованы Вашей кипучей деятельностью во имя нашей любимой Родины». Со своей китайской стороны, крестьянин Лю Чанлин от имени всех членов сельскохозяйственного кооператива Хунгуан деревни Сяохун просил «передать благодарность кавалеру Золотой Звезды Тутаринову» – за помощь в построении лучшей жизни.

Литература была царицей сталинских идеологических полей и нуждалась в идеальном писателе. Семен Бабаевский стал им. Как справедливо писала тогдашняя критика, творческая удача Бабаевского «объясняется прежде всего тем, что писателю в его работе помогла направляющая рука большевистской партии». На Всесоюзном совещании молодых писателей в марте 1954 года сам Бабаевский так оценил значение знаменитой речи Жданова, громившего творчество Ахматовой и Зощенко: «“Кавалер Золотой Звезды” был задуман еще до того, как вышло постановление, были написаны уже первые главы. И надо сказать, что задуманы они были неправильно. Но как раз в это время ЦК партии, как будто зная, что есть на Кубани писатель, который путается, не знает, как написать, издает это постановление».

Бабаевский настолько растворяется в мифологическом союзе партии и литературы, что для него исключены сомнения, которые терзали первое поколение социалистических реалистов. Он никогда не наступал «на горло собственной песни». Поэт, современник Бабаевского, Семен Липкин рассказывал мне, что Фадеев пришел в ужас от «Кавалера…», сравнивал его по примитивности с кухонной табуреткой. В советскую литературу вошло второе (и, как оказалось, последнее) поколение соцреалистов, писателей-«табуреток», авторов беспрецедентной халтуры. Когда роман выдвинули на Сталинскую премию, Фадеев горячо поддержал его, публично заявив, что среди писателей есть еще «чистоплюи», неспособные понять значение подобных произведений.

В отличие от самоубийцы Фадеева Бабаевский ни о чем не жалеет. Над его рабочим столом висит парадный портрет Сталина, мастерски сделанный из пшеничных зернышек. Когда кончилась советская власть, он бросил писать. Семен Петрович родился в безграмотной казачьей семье, был самоучка, рано стал писать рассказы «под Горького». Учился заочно в московском Литературном институте, во время войны был военным журналистом. Его озарила идея написать роман о танкисте, Герое Советского Союза, который возвращается с войны в родное казачье село и решает методом ударной стройки соорудить в колхозе гидроэлектростанцию.

Бабаевский не написал воспоминаний. Говорит, они никому не нужны. По причине старческого беспамятства он время от времени попадает в «сумасшедший дом». Однако со мной он был на редкость памятлив. Среди писателей он выделил Шолохова как «гениального человека»: «Это не потому, что я с ним был близко знаком, на “ты” разговаривал. Так, как он написал „Тихий Дон“ о смерти казачества, так никто не написал. Только о литературе он не любил говорить. О бабах, о пьянке, об анекдотах, о чем угодно, но только не о литературе. Не хотел, надоело, наверное».

Должно быть, поэтому Шолохов был лаконичен в оценке «Кавалера Золотой Звезды»: «Мы как-то шли с сессии Верховного Совета, рядом выходили из Кремля, я говорю: “Что ты думаешь о ‘Кавалере…’?” Тот говорит: “Семен, роман обласкан партией и народом. Ну, что о нем еще сказать?” Он знал, что это не то, он большой был писатель, и с ним мне равняться нельзя».

Триумфальное шествие «Кавалера…» началось в тот день, когда автора вызвали телеграммой в Москву к Жданову: «Он спрашивает: какая нужна забота ЦК для меня? Ну, вы знаете, что значит такой вопрос. Это квартира в Москве, это дача. Ну все, наверное, что бы ни попросил, дали. Но я сказал, мне ничего не надо».

«Устоять от славы тоже надо было уметь, чтобы не запить, не заблядовать». Он устоял. Семен Петрович написал пять томов художественной прозы. Но под конец он пришел к убеждению, выраженному в толстовской «Исповеди», что «жизнь есть зло»:

– Вообще время вы трудное переживаете, трудное. Я тоже живу еще, но мне мало осталось.

– Почему вы считаете, что трудное?

– Ну, что ж, понимаете, надо американцам позавидовать, вот так надо работать политиками. Молодцы! Без единого выстрела занять целое государство, да какое! Теперь единственный остался Китай, но я уверен, что американцы найдут и туда ключи. Ну, мы же теперь колонией стали… Это Тэтчер сделала, от нее началось. Помните, когда Горбачев приехал в Англию и Тэтчер публично сказала: это человек, с которым можно иметь дело.