— Забирай все. Бери все, что хочешь, только не мешай мне разговаривать с твоей женой.
— Нет-нет, ты только послушай. Мне нужна такая картина, которая всегда была бы со мной… всюду… куда бы я ни поехал… что бы ни случилось… чтобы эта твоя картина была со мной всегда…
Он наклонился к юноше и стиснул его колено.
— Выслушай же меня, прошу тебя.
— Да дай ты ему сказать, — произнесла молодая женщина.
— Вот какое дело. Я хочу, чтобы ты нарисовал картину на моей спине, прямо на коже. Потом я хочу, чтобы ты нанес татуировку на то, что нарисовал, чтобы картина всегда была со мной.
— Ну и идеи тебе приходят в голову!
— Я научу тебя, как татуировать. Это просто. С этим и ребенок справится.
— Я не ребенок.
— Прошу тебя…
— Да ты совсем спятил. Зачем тебе это нужно? — Художник заглянул в его темные, блестевшие от вина глаза. — Объясни, ради бога, зачем тебе это нужно?
— Тебе же это ничего не стоит! Ничего! Совсем ничего!
— Ты о татуировке говоришь?
— Да, о татуировке! Я научу тебя в две минуты!
— Это невозможно!
— Ты думаешь, я не понимаю, о чем говорю?
Нет, этого у молодого человека и в мыслях не было. Если кто и смыслил что-нибудь в татуировке, так это он, Дриоли. Не он ли не далее как в прошлом месяце разукрасил весь живот одного парня изумительным и тонким узором из цветов? А взять того клиента, с волосатой грудью, которому он нарисовал гималайского медведя, да сделал это так, что волосы на его груди стали как бы мехом животного? Не он ли мог нарисовать на руке женщину, да так, что, когда мускулы руки были напряжены, дама оживала и изгибалась самым удивительным образом?
— Одно тебе скажу, — заметил ему юноша, — ты пьян, и эта твоя идея пьяный бред.
— Жози могла бы нам попозировать. Представляешь — портрет Жози на моей спине! Разве я не имею права носить на спине портрет жены?
— Портрет Жози?
— Ну да.
Дриоли знал — стоит только упомянуть жену, как толстые коричневые губы юноши отвиснут и задрожат.
— Нет, — сказала девушка.
— Жози, дорогая, прошу тебя. Возьми эту бутылку и прикончи ее, тогда станешь более великодушной. Это же великолепная идея. Никогда в жизни мне не приходило в голову ничего подобного.
— Что еще за идея?
— Нарисовать твой портрет на моей спине. Разве я не имею права на это?
— Мой портрет?
— В обнаженном виде, — сказал юноша. — Тогда согласен.
— Ну уж нет, только не это, — отрезала молодая женщина.
— Отличная идея, — повторил Дриоли.
— Идея просто безумная, — сказала Жози.
— Идея как идея, — заметил юноша. — И за нее можно выпить.
Они распили еще одну бутылку. Потом юноша сказал:
— Ничего не выйдет. С татуировкой у меня ничего не получится. Давай лучше я просто нарисую ее портрет на твоей спине, и носи его сколько хочешь, пока не примешь ванну. А не будешь больше никогда мыться, так он всегда будет с тобой, до конца твоих дней.
— Нет, — сказал Дриоли.
— Да. И в тот день, когда ты решишь принять ванну, я буду знать, что больше ты не дорожишь моей картиной. Пусть для тебя это будет испытанием ценишь ли ты мое искусство.
— Мне все это не нравится, — сказала молодая женщина. — Он так высоко ценит твое искусство, что не будет мыться много лет. Пусть уж лучше будет татуировка. Но обнаженной позировать не буду.
— Пусть тогда будет одна голова, — сказал Дриоли.
— У меня ничего не получится.
— Да это же невероятно просто. Я берусь обучить тебя за две минуты. Вот увидишь. Сейчас сбегаю за инструментами. Иглы и тушь — вот и все, что нам нужно. У меня есть тушь самых разных цветов — столько же, сколько у тебя красок, но несравненно более красивых…
— Повторяю — это невозможно.
— У меня есть самые разные цвета. Правда, Жози?
— Правда.
— Вот увидишь, — сказал Дриоли. — Сейчас принесу.
Он поднялся со стула и вышел из комнаты нетвердой, но решительной походкой.
Спустя полчаса Дриоли вернулся.
— Я принес все, что нужно! — воскликнул он, размахивая коричневым чемоданчиком. — Здесь все необходимое для татуировщика.
Он поставил чемоданчик на стол, раскрыл его и вынул электрические иглы и флакончики с тушью разных цветов. Включив электрическую иглу в сеть, он щелкнул выключателем. Послышалось гудение, и игла, выступавшая на четверть дюйма с одного конца, начала быстро ходить вверх-вниз. Он скинул пиджак и засучил рукава.
— Теперь смотри. Следи за мной, я покажу тебе, как все просто. Сначала нарисую что-нибудь на своей руке.
Вся его рука, от кисти до локтя, была уже покрыта разными синими рисунками, однако ему удалось найти маленький участок кожи для демонстрации своего искусства.
— Прежде всего я выбираю тушь — возьмем обыкновенную, синюю… окунаю кончик иглы в тушь… так… держу иглу прямо и осторожно веду ее по поверхности кожи… вот так… и под действием небольшого моторчика и электричества игла скачет вверх-вниз и прокалывает кожу, чернила попадают в нее, вот и все. Видишь, как все просто… вот смотри, я нарисовал на руке собаку…
Юноша заинтересовался.
— Ну-ка, дай попробую. На тебе.
Гудящей иглой он принялся наносить синие линии на руке Дриоли.
— И правда просто, — сказал он. — Все равно что рисовать чернилами. Разницы никакой, разве что так медленнее.
— Я же говорил — ничего здесь трудного нет. Так ты готов? Начнем?
— Немедленно.
— Натурщицу! — крикнул Дриоли. — Жози, иди сюда!
Он засуетился, охваченный энтузиазмом, и, пошатываясь, принялся расхаживать по комнате, делая разные приготовления, точно ребенок в предвкушении какой-то захватывающей игры.
— Где она будет стоять?
— Пусть стоит там, возле моего туалетного столика. Пусть причесывается. Хорошо, если бы она распустила волосы и причесывалась — так я ее и нарисую.
— Грандиозно. Ты гений.
Молодая женщина нехотя подошла к туалетному столику с бокалом вина в руке.
Дриоли стащил с себя рубашку и вылез из брюк. На нем остались только трусы, носки и ботинки. Он стоял и покачивался из стороны в сторону; он был хотя и невысок ростом, но крепкого сложения, а кожа у него была белая, почти лишенная растительности.
— Итак, — сказал он, — я — холст. Куда ты поставишь свой холст?
— Как всегда — на мольберт.
