— Вы уверены, что это попугай?
— О да. Питер — попугай, разумеется.
— Он умеет разговаривать?
— Он говорит несколько слов.
— Он мог бы работать на радио.
— Он не может отвечать на вопросы или что-то в этом роде. Хотя он очень смышленый. Иногда мне кажется, он знает, о чем думают люди.
Рэй надеялся, что нет.
— А ему и не нужно понимать, зачем? Пусть просто выучит несколько шуток.
Миссис Перец улыбнулась, потакая парню, везущему ее домой.
— Знаете, это не так просто, как могло вам показаться, — разговорить их. Это мимикрия. Говорят, попугай не знает, что значат слова.
— То же и на радио. Посадите его в студии среди толпы политиков и не сумеете их отличить.
Рэй вообразил попугая на студии радио, изгадившего весь ковер и жующего заготовку с речью.
— Питер понимает, что значат слова. Он особенный.
Рэй подпрыгнул, когда чудище наклонилось вперед, его клюв почти коснулся шеи водителя. Он задался вопросом, каким образом миссис Перец держит его под контролем. Он бы не хотел спать в одном доме с Питером.
— Питер Морковский, — сказал он громко.
— Нет, просто Питер.
Миссис Перец думала об этом с минуту.
— Или, возможно, Питер Перец.
Они продолжили путь в тишине, через Ивер по направлению к Каули. Мир был полон маньяков и психов, и именно поэтому жизнь стоила того, чтобы ее прожить.
Рэй пересек М-25 и увидел потоки транспорта, предвкушая удовольствие, он думал о грядущих выходных. Завтра «Арсенал» играет с «Челси», и парни встретятся в «Газовом свете». Это будет поздний матч, и они смогут хорошо посидеть за выпивкой до игры. У дяди Рэя, Терри, и Хокинза особые билеты на трибуну «Клок-энд». Он заставил себя думать о поездке в Финсбери-парк. Выпивка на ночь, сборы. Хоть что-нибудь, чтобы отвлечь свои мысли от Питера и перестать смотреть в зеркало.
Едва остановившись перед домом миссис Перец, он развернулся и через плечо посмотрел попугаю в глаза. Как мужчина мужчине.
— Что вы думаете о войне в Ираке? — спросил он.
Повисла пауза. Попугай моргнул.
— Чепуха, — сказала он.
По крайней мере, прозвучало похоже. Миссис Перец, казалось, не слышала. Она расплатилась за проезд и дала Рэю фунт чаевых. Попугай забрался на одну ее руку, а клетку женщина несла в другой. На расстоянии клюв Питера казался даже больше, непропорционально огромным по сравнению с телом.
— Чепуха, — клекотал Питер, оглядываясь. Идиот. Рэй убедился, что они благополучно зашли в дом, и развернулся, выезжая на проселочную дорогу по направлению к Слау, уверенность медленно возвращалась к нему, по мере того как он набирал скорость, ощущал тепло солнечных лучей, проходящих через ветровое стекло. Рэй выждал немного, прежде чем позвонить в офис.
Лучшее в Британии
Полумертвый, к трем часам Терри вышел из «Такси «Дельта» и, потирая руки, постоял в свежем солнечном свете, небо очистилось наконец, воздух был сладок от запаха испаряющейся воды. Энджи позаботилась о ключах от его машины и договорилась с одним из парней, чтобы «мерс» доставили домой. Был конец недели, и он заслуживал выпивки, но не смог бы обойти такое препятствие, не намереваясь оставлять тачку стоимостью в двадцать тысяч стоять здесь целую ночь. Он направился к пабу, улочки успокаивали, оконные стекла ловили желтый свет солнца, он выбрал свой обычный короткий путь, подумал о Фрэнке и остановился в конце крошечного переулка, которым хаживал сотни раз. Это было то место, о котором говорил парень, он был в этом уверен, но здесь не было клуба. Вообще ничего. Справа — серая стена с облупившейся краской, заскорузлые кирпичи скреплены цементом; волны прогибающегося тротуара, переходящего в потрескавшееся дорожное покрытие. Слева от Терри стена была более белая, бледная и гладкая. Он потряс головой и зажмурился, заметив складки: три деревянные доски были окрашены под цвет штукатурки. Он взглянул наверх, обнаружил несколько дюймов стекла над панелями, а над всем этим вздымался флагшток. Это было невероятно. Он никогда не замечал ничего подобного, прогуливаясь по этим улочкам и не видя ничего вокруг себя, выбрасывая из головы все, кроме воспоминаний.
Терри двинулся вперед, чувствуя холодок в груди, солнце скрылось. Он подумал — нужно поспешить в паб; напомнил себе, что прошлое лучше оставить в покое, но другая его часть пришла в возбуждение. Терри прошел вдоль стены, добрался до большой калитки с замшелым замком и заржавленной цепью, которые можно было бы взломать без труда. Он толкнул дверцу калитки, и остановился перед началом узкого прохода; с желоба капало, скорее нахально, чем печально. Он закрыл за собой калитку. За высокой стеной обнаружилось здание, облицованное сверху битым стеклом. В воздухе стоял густой запах кориандра. Он прошел дальше по растрескавшемуся бетону, поскальзываясь на островках мха и с хрустом топча пустые жестянки, прежде чем пришел в себя. Он протиснулся мимо бойлера, паутина опутала лицо, он смахнул ее. Впереди под маленьким навесом были составлены деревянные ящики, края навеса пестрели плесенью, гора бутылок из-под спирта оползала, подбираясь к сотням пивных бутылок. Терри остановился и удивился тому, что он делает. Только слабый звук падающих капель раздавался в тишине. За калиткой скрывался весь остальной мир. Пожалуй, это было самое заброшенное место в Англии. Никому бы не пришло в голову врываться сюда. Вандалы и ушлые граффитисты и знать его не хотели. Он вздрогнул. Запах кориандра усиливался.
Терри проследовал до конца коридора, остановился перед дверью и повернул ручку. Дверь была не заперта, н шагнул внутрь, здесь его поджидал запах аммиака, знаки «для леди» и «для джентльменов» на дверях с одной стороны и еще одна дверь в конце короткого коридора, выкрашенная в черный цвет. Он остановился и прислушался, вообразив, что забрался в склеп, и почувствовал желание развернуться и убежать, как испугавшийся ребенок. Он услышал шаги и двинулся назад, чувствуя, как они глохнут и затихают, затем раздался далекий кашель и шепот, он надеялся, что это кто-то проходит по улице, но не думал, что звук мог преодолеть такое расстояние. Теперь Терри не боялся. Это был не склеп, просто пустое здание, заброшенное и заколоченное, памятником ему был привкус перебродившей мочи и скопления тары. Он неожиданно загрустил и вспомнил о своих родителях, умерших и погребенных, об их неописанных судьбах. С ними происходили истории, более важные и особенные, чем у большинства ныне живущих, а Терри ничего не знал об этом, он был слишком молод и самонадеян, чтобы остановиться и расспросить их. Вообще, его старик не очень-то баловал его, мама была другой. Терри вспомнил, как она утихомиривала его, говорила ему постараться понять папу, как стучали ее туфли, когда она шла по виниловому полу, затем очнулся и быстро пошел вперед, открыл черную дверь, остановился в удивлении и прикрыл рукой глаза.
Полосы света пересекали комнату и слепили его, из-за яркого света он словно оказался вдруг в старом черно-белом фильме. Он взглянул налево, угадывая контуры барной стойки, свет резал глаза, отчего она казалась белой, и Терри часто заморгал, стараясь вернуть нормальное зрение, — белизна обернулась пылью. Он заметил лицо и подпрыгнул: щеки и лоб соединились, и он почувствовал неловкость, так как понял, что это было его отражение в длинном зеркале, попробовал посмеяться над собой, но не смог, у фигуры на зеркальной поверхности были волосы с начесом и черные, словно пулевые отверстия, глаза. Он почувствовал напряжение в груди и больше не смотрел в зеркало. Призраки как явление не существуют. Он знал, что это игра света и тени.
