— Смерть отца — тяжелое испытание для всех нас, — Филип сделал паузу, чтобы прокашляться, и почувствовал, как у него начинает теснить в груди, — но Господь почему-то решил забрать его у нас, и теперь мы должны заботиться о себе сами.
— Да будет тебе чепуху молоть, — перебил брата Джаред. — Готов поспорить: Господь не имеет никакого отношения к папиной смерти.
— Видишь ли, Филип хотел сказать, что в Своей мудрости Господь допустил ее, — не выдержала Присцилла. — Ты бы, Джаред, почаще заглядывал в Библию!
— Если Господь допустил это, — выпалил вдруг Джаред, — Он ничуть не лучше убийц отца!
Мгновенно наступила глубокая тишина, которую, к удивлению всех присутствующих, нарушила Констанция.
— Довольно, Джаред! — резко оборвала она сына. — Я не позволю, чтобы в моем доме звучали такие слова!
Вспышка матери ошеломила детей. Никто и никогда не слышал, чтобы Констанция Морган повышала голос. Это было так не похоже на нее…
— Прости меня, мама, — пожал плечами Джаред. — Но я сказал то, что думал.
— Как бы там ни было, — попытался направить разговор в иное русло Филип, — нам нужно кое-что обсудить.
— Что же, сынок?
— Как нам жить дальше, — Филип сконфуженно кашлянул. — Я тут разбирал бумаги отца: счета, рабочие записи, письма. Просматривал счетные книги. Дневник вот нашел… — молодой человек с минуту помолчал, а затем сбивчиво продолжил: — Ни для кого не секрет, что все дела в семье вел отец… Короче говоря, пока я вникаю во все это, мы будем продолжать двигаться курсом, который выбрал для нас отец. Что до тебя, Джаред… — Филип умолк. Он ждал, когда брат поднимет на него глаза. — Отец хотел, чтобы в августе ты поступил в Гарвард. Я договорюсь с ректором о собеседовании. Полагаю, тебе следует посвятить большую часть времени языкам. С сегодняшнего дня я буду говорить с тобой только на латыни.
— Извини, но я не собираюсь поступать в Гарвард, — голос Джареда прозвучал твердо и жестко.
— Скажи это по-латыни, — потребовал Филип.
Джаред в бешенстве стукнул кулаком по столу.
— Я не собираюсь поступать в Гарвард! — закричал он по-английски. — Я хотел сказать об этом отцу, а пришлось вот говорить тебе. С учебой покончено!
— Но отец так хотел, чтобы ты учился в университете! — не отступал Филип. И тут в перепалку братьев вновь вмешалась мать.
— И что же ты будешь делать, Джаред? — примирительно спросила она.
— Понятия не имею. Знаю только, что Гарвард не для меня. Он для таких, как папа и Филип.
— Ну да, для таких, как они, — поспешила подлить масла в огонь Присцилла. — Но ты не расстраивайся: в крайнем случае будешь охотиться по ночам на волков. Похоже, у тебя это неплохо получается!
Джаред как ужаленный вскочил с места; его стул с грохотом полетел на пол.
— Я уж как-нибудь сам разберусь, что мне делать, — огрызнулся он и, подобрав с пола мушкет, захромал к двери.
— Разговор не окончен! — крикнул ему вслед Филип. — Мы еще поговорим о твоих ночных похождениях!
Джаред не ответил.
— А что ждет меня? — с деланным безразличием осведомилась Присцилла. В ее глазах зажегся опасный огонек. Она опустила голову, готовясь к бою.
— Ну, — Филип облизал пересохшие губы и нервно сглотнул. — Я хочу того же, чего и отец.
— А именно?
— Тебе двадцать лет. Самое время найти себе мужа, кого-то, кто мог бы позаботиться о тебе.
Поднеси Филип спичку к бочонку с порохом, он и то получил бы взрыв куда меньшей силы.
— Кого-то, кто сможет позаботиться обо мне?! — лицо Присциллы вспыхнуло. Еле сдерживаясь, она процедила сквозь зубы:
— Вот что, братец, заруби себе на носу: Присцилла Морган не нуждается ни в чьей опеке! Если я еще раз это услышу, тебе придется искать того, кто будет заботиться о тебе!
И, дрожа от гнева, она поспешно вышла. На кухне остались только Филип, и Констанция; мать и сына разделял стол с грязной посудой. Молодой человек, бледный и измученный, сидел ссутулившись.
— Нам всем сейчас нелегко, — робко прервала затянувшуюся паузу Констанция. Филип зашелся глухим кашлем. Они помолчали еще с минуту, а затем мать вновь заговорила.
— Ну а ты, сынок, что будешь делать ты? — спросила она.
Филип вздохнул — его первая попытка стать главой семьи окончилась крахом.
— В августе начнутся занятия и я вернусь в Гарвард, а жить… жить буду дома. Я нужен вам. Ну а пока займусь счетными книгами, да и с нашими вкладами надо разобраться…
— В этом тебе могла бы помочь Присцилла, у нее большие способности ко всему, что имеет хоть какое-то отношение к цифрам.
Филип не хотел спорить с матерью — единственным человеком в доме, смотревшим на него дружелюбно. Однако про себя он тут же решил: ничем таким Присцилла заниматься не будет.
— Отец хотел, чтобы я сделал кое-что еще, — сказал он, старательно избегая слов «это была его последняя просьба», которые вертелись у него на языке, — он хотел, чтобы я нашел фамильную Библию.
Как только молодой человек проговорил это, у него сдавило горло, и он зашелся судорожным кашлем. К счастью, приступ быстро миновал.
— Я помню, как обрадовался Бенджамин, когда узнал о существовании этой Библии, — с грустной улыбкой произнесла Констанция. — Он называл ее своим Святым Граалем[8]; ему казалось, что тот, кто прикоснется к ней, будет обладать сверхъестественной силой.
— Отец считал, что ее нужно искать в Род-Айленде, у наррагансетов. Завтра же я туда поеду. Попробую разузнать, не слышал ли о ней кто-нибудь.
Молодой человек помолчал, размышляя о том, как совместить два столь разных желания: отца — найти Библию и свое — вернуться в Гарвард. После долгой паузы он произнес:
— Для отца эта Библия очень много значила. Если она и впрямь существует, я попытаюсь найти ее.
Констанция испытующе взглянула на сына. В ее глазах появилась тревога.
— А не лучше ли послать на поиски Библии Джареда? — спросила она негромко и совсем уж тихо добавила: — Меня беспокоит твое здоровье, Филип.
Молодой человек покачал головой:
— Нет, мама, Библию должен найти я. Это мой долг.
Констанция Морган тепло улыбнулась своему первенцу, а потом, отвернувшись от него, украдкой вздохнула — так обычно вздыхают матери, когда дети отказываются следовать их совету.
— Пойду взгляну на ногу твоего брата, — сказала она, поднимаясь из-за стола.
Филип остался один. Он сидел, понурив голову, и думал о предстоящем путешествии в индейскую резервацию. Внезапно он вспомнил, как из леса вышли двое — матрос и индеец, и у него на лбу выступил холодный пот.
