Я достал из-под подушки пистолеты, с которыми никогда не расставался, и накинул походный плащ. Затем уверенными шагами направился к выходу из гостиницы. Найдя входную дверь, запертую изнутри, я вздохнул с облегчением, отпер ее и выбрался наружу. Где-то вдалеке был слышен вой собаки; кроме этого, ничто не нарушало царившую вокруг тишину. Я прошел немного вперед, по направлению к торчащим из земли кольями. Развилка дороги была покрыта туманом, но в остальном все было тихо, и я, естественно, двинулся обратно в дом. Войдя в гостиницу, я запер за собой дверь и, стараясь никого не разбудить, осторожно вернулся в свою спальню.
Дойдя до комнаты, я обнаружил дверь распахнутой. Тем не менее я ясно помнил, что прикрыл ее за собой, когда выходил из спальни. Со всей осторожностью, на которую я только был способен, я прокрался в комнату. Хобхауз, взмокший от пота, все так же лежал в своей грязной постели, а над ним, почти касаясь его обнаженной груди, склонился человек в безобразной черной епанче. Я поднял пистолет и взвел курок. Звук заставил пришельца вздрогнуть, но, прежде чем он смог обернуться, дуло оружия уже уперлось ему в спину. — Выходи! — шепотом скомандовал я. Незнакомец медленно выпрямился. Подталкивая пистолетом, я вывел его в коридор.
Там я развернул его и сорвал капюшон с его лица. То, что предстало передо мной, сперва лишило меня дара речи, а затем мне сделалось смешно. Мне сразу вспомнились слова, слышанные мной этим вечером, и я не мог удержаться, чтобы не повторить их.
— Одному Богу известно, кто здесь шатается по ночам.
На лице Никоса не было ни признака улыбки. Взмахом пистолета я приказал ему сесть. Он безвольно опустился на пол.
Я наклонился над ним.
— Если ты хотел обокрасть Хобхауза, а именно этим, я уверен, ты здесь занимался, почему ты ждал так долго и не сделал этого раньше?
Никос выглядел озадаченным.
— Ведь твой отец, — продолжал я, — и брат и есть те самые клефти, зарезавшие вчера наших охранников?
Никос не отвечал. Я погрозил ему пистолетом.
— Это ты убил моих людей? — повторил я свой вопрос.
Никос медленно кивнул.
— Зачем?
— Они были турками, — последовал ответ.
— А нас почему же не тронули?
В глазах Никоса мелькнула злость.
— Мы солдаты, — сказал он, — а не бандиты.
— Ах да, я совсем забыл, вы ведь всего лишь честные пастухи.
— Да, мы пастухи, — сказал Никос с внезапным приступом ярости. — О мой господин, да мы сами как скоты, рабы турецких уагс1ои1аспа!
Последнее слово было сказано им без тени иронии.
— У меня был брат, о господин, третий сын моего отца, турки убили его. Неужели рабы не имеют права на месть? Неужто рабам не дано право мечтать о свободе и сражаться за нее? Господь знает, настанет день, когда греки не будут рабами.
Лицо Никоса было бледным, он весь дрожал, но в его черных глазах горел вызов. Я протянул руку, чтобы успокоить его, я хотел обнять его, но он вскочил на ноги и прижался к стене. Вдруг он засмеялся.
— Ах да, конечно. Я же раб, и мне следует повиноваться. Возьми же меня, мой господин, а взамен дай золото.
Его пальцы коснулись моей щеки. Он целовал меня, поначалу губы его обжигали ненавистью, но вдруг я почувствовал что-то иное: это был долгий-долгий поцелуй молодости и страсти, объединивший в себе сердце, душу, разум и чувство, — это было дано мне испытать лишь раз в жизни.
И все же его отчаянная насмешка продолжала звучать в моих ушах. Я потерял чувство времени, и тем не менее я должен был прекратить этот поцелуй. Я взял Никоса за руку и снова втащил его в комнату. Хобхауз зашевелился, увидев меня с юношей, промычал что-то и повернулся к нам спиной. Я пошарил около его кровати и вытащил мешочек с деньгами.
— Возьми это, — сказал я, бросая кошель Никосу. — Ты развлек меня своими сказками об упырях и вампирах. Это тебе в награду за твою фантазию.
Юноша молча смотрел на меня. В этот момент он выглядел особенно беззащитным.
— Куда ты отправишься? — спросил я его уже более мягко.
Он ответил не сразу:
— Далеко.
— Куда?
— Может, на север. Там греки свободны.
— А отцу сказал?
— Да. Он, разумеется, опечален. У него было трое детей — один мертв, я уезжаю, и завтра утром с ним останется один Петро. Он знает, что это единственный выход для меня.
Я смотрел на мальчика, такого хрупкого и нежного, словно красивая девушка. В конце концов, это был всего лишь мальчик, случайный попутчик, и все же мне было жалко с ним расставаться.
— Но почему же ты думаешь, что у тебя нет выбора? — спросил я.
Никос покачал головой.
— Я не могу сказать.
— Поезжай с нами.
— С двумя чужеземными господами? — рассмеялся внезапно Никос. — О да, это, конечно, самый лучший способ не привлекать к себе внимания. — Он бросил взгляд на мешочек, который я дал ему. — Большое спасибо, мой господин, но я предпочту ваше золото,
Он уже собирался покинуть комнату, как я удержал его за плечо. Я подошел к стене и снял с нее распятие.
— Забери и это, — сказал я, — это дорогая вещь. Мне она не пригодится.
— Но она нужна вам, — выпалил Никос в страхе.
Он снова поцеловал меня. С улицы, со стороны дороги, донесся приглушенный звук выстрела. Потом выстрелили еще раз.
— Возьмите, — взмолился Никос, вкладывая крест в мою ладонь. — Неужели вы на самом деле считаете, что я все это придумал?
Он пожал плечами, повернулся и поспешил к выходу. Я смотрел, как он удалялся по коридору, а когда проснулся утром, в гостинице его уже не было.
Лорд Байрон замолчал, он сидел, скрестив руки и устремив взгляд в черноту.
— А Никос? — спросила Ребекка, слыша свой голос как бы издалека. — Вы больше не видели его?
— Никоса? — Лорд Байрон поднял глаза и затем медленно покачал головой. — Нет, Никоса я больше никогда не встречал.
— А как же выстрелы, те два выстрела, что вы слышали ночью?
Лорд Байрон усмехнулся.
— Ну, я пытался убедить себя, что это был всего лишь хозяин гостиницы, стрелявший в ночного вора.
В горах было много других бандитов, менее разборчивых, чем Горгиу. Эти выстрелы напомнили мне, что здесь все время нужно быть начеку.
— И что же?
— Но ничего страшного не произошло, мы без труда добрались до Янины, если это вас интересует.
— А вампиры?
Лорд Байрон закрыл глаза. Едва заметная усмешка играла на его губах.
— Вампиры, — тихо повторил он. — Уезжая утром, мы увидели труп мужчины, валявшийся в канаве. В спине его были видны две раны от пуль. А кол священника торчал из его груди. Сам священник стоял и смотрел, как роют могилу рядом с другими кольями. Рядом была и женщина, которая вчера приехала с ним, она рыдала, прижавшись к священнику.
