— Ну как? — спросил меня Свин.
— Очень даже ничего, — сказал я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Тема свежая, ситуация нестандартная…
Свин вздохнул. Он понимал, что я ему вру. Да если бы и не понимал, при его способностях достаточно было один раз посмотреть на мою ауру, чтобы узнать правду. Но, полагаю, эту правду он узнавать не хотел…
— Как ты думаешь, — посмотрел вдаль Свин, — кто-нибудь станет скучать по мне? То есть по Кристине А.?
Я утвердительно кивнул. Читатели журнала единственные на всем белом свете, кто знал душу моего старшего офицера, пусть и исковерканную до неузнаваемости десятилетним воздержанием. У меня не было и их.
— Ладно, давай собираться, — сказал Свин и засеменил в сторону ванной. Мне показалось, что в его маленьких глазках, похожих на черные блестящие горошины, появился предательский блеск…
Распогодилось. Небо, выплеснув минувшей ночью всю накопившуюся влагу, сияло чистым, словно вымытым цветом. Ярко светило солнце. Над трассой носились стаи ворон. Порывы ветра утратили свою колючесть, хотя и не согревали.
Мы ехали на место встречи с Ангелом на нашем «лексусе». Не самая дорогая машина, это верно. В принципе, мы могли себе позволить и что-нибудь поэксклюзивнее, тот же «бентли», к примеру. Работники Отдела не испытывали нужды в деньгах. На каждого из нас был открыт счет в банке, куда ежемесячно перечислялись суммы, достаточные для того, чтобы вести безбедную жизнь — как в России, так и в любой другой стране мира. Не знаю, кто являлся отправителем средств. Мы не задавались этим вопросом. И культивировали, по настоятельной рекомендации Ангела, респектабельную незаметность. Ведь излишне дорогие вещи всегда привлекают к себе повышенное внимание. Так что мы довольствовались «лексусом».
В салоне играла музыка. Свин любил шансон, я — тяжелый рок. Поэтому сошлись на Джо Кокере. Бархатная хрипотца старого хиппи приятно ласкала слух. Мощная печка согревала тело потоками горячего воздуха.
Свин, по обыкновению, расположился на переднем сиденье, поджав задние ноги под себя. Мы хорошо оделись для визита — Свин вообще не выходил на улицу в том виде, в котором положено ходить обычным свиньям. Его тушу стягивала жилетка из дорогой английской шерсти в крупную полоску. На шее висела золотая цепь, скрепленная резными звеньями и украшенная голубой эмалью с древнегреческим орнаментом. В правом ухе, лопухом нависавшем над рылом, красовалась золотая серьга — подарок истового поклонника Кристине А.
— Скажи, — спросил я, — ты сразу пойдешь в карантинную зону?
— Не знаю, — буркнул он.
— То есть у нас будет несколько свободных дней?
— А что? — повернулся ко мне Свин.
— Да так… Я хотел попросить тебя помочь мне в выборе виллы. Я ведь полный ноль в том, что касается недвижимости.
Свин внимательно посмотрел мне в лицо:
— Ладно. Если Ангел даст мне несколько дней на сборы, смотаемся в твою Испанию. Рынок там уже, конечно, не такой, как в мое время. Но более-менее приличную хатку мы тебе найдем, отвечаю.
— Лучше более, чем менее, — ухмыльнулся я, чувствуя, что у Свина полегчало на сердце.
Через некоторое время мы подъехали к высотному зданию, блестевшему на солнце авангардными формами из затемненного стекла. Здесь сотрудники Отдела встречались с Ангелом. Дело в том, что Ангел не мог являться нам в обычном месте. Внизу, на земле, людская энергетика, пропитанная разочарованием, злобой и неуверенностью, слишком сильно действовала на нежно-небесное существо Ангела. А на высоте он чувствовал себя вполне сносно. Или просто так говорил нам, не знаю…
Парковочную площадку перед зданием устилал ковер из опавших листьев. Легкая, тщательно спланированная природная небрежность — последняя элитная мода. Я проутюжил желтое полотно шинами автомобиля и припарковался на нашем именном месте.
В холле высотки — маленьком футбольном поле, покрытом венецианским мрамором, — дежурили несколько охранников в униформе. Направляясь к лифту, я сухо кивнул им. Свин с достоинством семенил рядом. Охранники были не в курсе деятельности Отдела, поэтому при них мы между собой не разговаривали. Парни ответили на мое приветствие и решили выказать положенный регламентом респект.
— Здравствуйте, Гаврила Михайлович! — ощерился фарфоровым блеском старший по смене. — Что-то давно мы вас не видели… Командировка, отпуск или сумасшедшая любовь-с?
— Осложнения после аборта, — процедил сквозь зубы я, внимательно разглядывая мельтешащие на табло индикации этажей цифирки.
Мое хамство имело основания. Охранники втайне считали меня за блаженного, таскающего с собой огромного борова и наряжающего его в дорогие одежды. За глаза они даже позволяли себе крайне непристойные шутки об извращенном характере моей любви к животным. Так что я не отказал себе в маленькой мести. Охранникам пришлось захохотать и подобострастно поклониться.
— Лакей — он и с рацией лакей, — прокомментировал Свин, когда за нами закрылись двери лифта…
Пентхаус встретил нас уютом, покоем и звуком щебетанья птиц из зимней оранжереи. Апартаменты не принадлежали Отделу — здесь жил некий очень богатый человек, о котором в свободной прессе обычно упоминали с завистью, а в коммунистической — с ненавистью. На самом деле он финансировал и тех и других, являясь фактически негласным королем российских печатных СМИ. К Отделу он не имел прямого отношения. Поговаривали, что его благорасположение обусловлено неоценимой помощью, которую кто-то из сотрудников оказал ему в построении газетной империи. Но это были только слухи. В любом случае, пентхаус предоставлялся нам бесплатно, на сколь угодно длительное время и в любой момент суток. На открытой террасе сотрудники встречались с Ангелом, в зимнем саду проводились общие собрания.
Мы вежливо поздоровались с горничной фотомодельной внешности в строгом черном платье и белом переднике. Не задавая вопросов, девушка провела нас на открытую террасу, привезла столик с кофейником и пышными сдобными булочками, разлила кофе (мне — в чашку, Свину — в специальную пиалу-миску), после чего молча удалилась.
Мы остались одни. Ангел являлся не по расписанию, а когда хотел. Иногда приходилось подождать. Потягивая горячий ароматный кофе, мы рассматривали панораму Москвы, открывшуюся с крыши здания. В такие минуты полагается наслаждаться жизнью. Однако у меня это почему-то не получалось. Какой-то маленький червячок копошился в сознании. Не страх, не паника, не обида. Что-то другое — беспокойство или, пожалуй, мнительность. Кажется, пустяк, но из-за этого пустяка даже изысканный кофе отдает горечью…
— Хороший город, — сказал Свин, щурясь от солнечных бликов. — Не будешь скучать по нему в Испании?
— А о чем здесь скучать? — не согласился я. — Большая помойка. Коренные жители ведут себя как полуживые пенсионеры, приезжие рвут друг друга на части, словно пираньи в аквариуме. И ради чего?
