— А почему насильственной-то? — не понял Кусман.
— Жизнь такая, царь-батюшка, — вздохнул кот и добавил: — Какие тут сказки, коли в животе пляски! Нельзя ли чего покушать?
— Обожди пока с кушаньями, — строго сказал царь, — ты дело говори. Знаешь еще какие сказки?
— А то, — печально, но не без гордости молвил кот, — мне ли не знать!
— Какие? — поинтересовался Кусман.
— Про Царевича-Кухаревича знаю, — начал перечислять Баян, — про Чудо-юдо лохматое, про колобок — золотой роток, про репку…
— О! — хлопнул в ладоши царь. — Валяй про репку!
Кот согласно кивнул, постно потупился и заговорил низким утробным голосом:
— Посадил дед сурепку…
— Погоди, — перебил его Кусман, — какую сурепку?
— Развесистую! — заявил кот и широко развел лапы, чтобы показать, насколько развесистая была сурепка.
— И что получилось? — не без опаски спросил царь.
— А, — зевнул Баян, — чего могло получиться? По репе скалкой дед получил от бабы своей. И правильно. Нечего всякую пакость посреди огорода высаживать.
— Ну и ну, — только и смог сказать Кусман.
Воцарилось молчание. Наконец царь медленно проговорил:
— Ну ведь должен же ты на что-нибудь годиться! Недаром ведь тебя добрые люди Баяном кличут! Ведь недаром?
И царь с недоверием посмотрел на кота.
— Или даром?
Кот с достоинством промолчал. Кусман подумал, почесал затылок и спросил:
— Чего ты там еще говорил? Про Ивана-царевича и Чудо-юдо сказ знаешь?
— Нет, — потупился кот, — просто про Чудо-юдо. Без царевича.
— Ну давай, — махнул рукой царь, — ее желаю!
Баян выдержал эффектную паузу и начал рассказывать:
— Жило-было Чудо-юдо. Было оно толстое. Очень толстое. Ну просто на редкость толстое. Такое толстое, как…
— Я понял, понял, — закивал царь, — дальше чего?
Кот, недовольный тем, что его снова перебили, продолжил:
— И вот испекло оно пирогов…
— Кто испекло?! — спросил Кусман, нервно икая.
— Так Чудо-юдо же! — как ни в чем не бывало ответствовал кот.
— А, ну-ну, — согласился царь, решив уже ничему не удивляться, — и что потом?
— А потом… — задумался на мгновение Баян, — а потом пришли раки. И стали таскать пироги.
— Раки? — изумился царь.
— Раки, — подтвердил кот.
— Пироги таскать?
— Ага.
— Ну ладно, — невразумительно пробурчал Кусман, — и чего?
— Первый рак ухватил один пирог и потащил его к себе в речку. Второй рак ухватил другой пирог и потащил его в речку… Третий рак ухватил пирог…
На сорок втором раке царь не выдержал.
— Да сколько же там у него пирогов!!!
— Чуток меньше, чем волос у тебя на голове, царь-батюшка, — любезно пояснил кот, — а может, и чуть больше…
— Ну тебя с твоими сказками! — взревел Кусман. — Не желаю больше слушать! Убирайся с глаз моих долой!
— А покушать?
— Я сказал — вон!
— Не пойду, — насупился кот. — Сами в гости пригласили, притащили бедного котика за тридевять земель, а теперь еще кормить не хотят? Вот назло теперь не уйду, буду тут сидеть, пока покушать не дадите.
Царь с надеждой посмотрел на стрелка. Тот сделал вид, что его это не касается.
— Андрейка! Милок! — ласково начал царь. — Ты бы того…
— Нет, — заявил стрелок, — не буду.
— А если я прикажу? — рассердился царь.
— Все равно не буду. Мне этот кот уже в печенках сидит. Лучше ты мне, царь-батюшка, сразу голову сними.
— Снять-то оно дело нетрудное, — грустно проговорил Кусман, — да только кто тогда это чудо обратно поведет?
— Уж во всяком случае не я, — злорадно сказал Андрей, — ты мне сам пообещал, что я этого кота больше не буду ни видеть, ни слышать.
— Ну да, обещал, — еще печальнее вздохнул царь, — но делать ведь что-то надо.
— Надо, — кивнул стрелок. — Я по опыту знаю, что сейчас надо его накормить от пуза. Он тогда хоть на часик заснет, а во сне он молчит, храпит только.
— Это мы запросто, — обрадовался Кусман. — На-ка, котенька, покушай.
И он бросил Баяну куриную ножку. Кот обглодал ее в полсекунды, сжевал каждый хрящик и обсосал косточку.
— Ох, — только и сказал царь, подвигая коту все блюдо с курицей.
Баян, казалось, только того и ждал, он набросился на курицу, как на врага, и в мгновение ока съел целиком, вместе с кожей, костями и яблоками, которыми была она обложена. После чего кот догрыз хлебную корочку, которую не успел доесть царь, и, посмотрев на Кусмана осовевшими глазами, упал прямо посреди залы.
— Ой, — снова пробормотал царь и знаком подозвал к себе стрелка, — скажи, Андрейка, а ему этого надолго хватит?
— Нет, — с уверенностью ответил тот, — это ему на один зуб. Сейчас проспится — и опять кушать запросит.
— Да где ж я ему столько кушаний найду! — в отчаянии воскликнул царь. — У меня и самого столько отродясь не было!
— Это уж тебе виднее, — поклонился Андрей, — а только меня больше не заманишь пасти этого зверя.
— Андрейка! — взмолился Кусман. — Ну я тебя как человека прошу, унеси ты его обратно! Что хочешь тебе дам, серебра, каменьев самоцветных, оружия, какого сам пожелаешь…
— Нет!
— Ну нет так нет, — царь неожиданно успокоился и, видимо, смирился, — а впрочем, я тебя как раз и люблю за то, что ты своему слову хозяин. Молодец!
— Спасибо, — поклонился стрелок. — Можно я пойду? Спать охота, мочи нет.
— Иди, — позволил царь, — хотя нет, стой. Ты мне вот еще что расскажи: что в мире-то творится? А то я сижу тут, ничего не знаю, ничего не ведаю. Не идет ли кто на нас войной?
— Не идет, — быстро сказал Андрей, но вдруг вспомнил про двенадцатиглавого змея и похолодел, — вот только…
И стрелок рассказал все, что видел сам, и то, что поведал ему Межко. Царь слушал вполуха, думая только о Баяне, нетерпеливо постукивал пальцами по спинке трона и смотря куда-то поверх Андреевой головы. Наконец стрелок закончил рассказ и внимательно посмотрел на Кусмана. Тот молчал.
— Так что скажешь, царь-надежа?
— По поводу? — не сразу сообразил Кусман. — А, про змею, что ли?
— Про змея, — поправил его Андрей, — о двенадцати головах.
— О двенадцати, говоришь, — задумчиво протянул царь, — эк его разнесло! Кому и с одной головой делать нечего, а тут на тебе — ажио целую дюжину вырастил.
