Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Илларион читал до самой зари; Марк спал, оглашая богатырским храпом стены обители, а Иосиф Рябик пребывал на границе полусна-полуяви, с вытаращенными до боли глазами, опасаясь заснуть, жгучим огнем горя и одновременно в полной бесчувственности. Когда настало утро и угроза встречи с демоном миновала, он просто свалился на пол кельи, будучи уже без сил, и немедленно заснул.
Илларион лег отдыхать с криком петухов.
А на другую ночь демон, казалось, будто бы даже усилился…
Несмотря на то, что инок Марк, очнувшись от потрясения, встал со своего ложа и, верный долгу, читал молитвы вместе с Илларионом — хоть и слабым голосом, но все же вторил наставнику — на этот раз демон при чтении Святого Писания не замолкал, а продолжал вопить, бесчинствовать и разговаривать с монахами. Разговоры эти более всего удручали несчастного Рябика.
Бедный инок, хоть и выспался и наелся вдосталь, сколько позволяли церковные обычаи, чувствовал себя на грани жизни и смерти.
Особенно же обидно, что сам он на этот ужас напросился.
Накануне Илларион его спрашивал:
— Ну, что, отрок, выдержишь духовный бой?
Рябик только кивнул в ответ. Не признался Иллариону, каково ему приходилось: а вдруг наставник возьмет да и отошлет от себя? А здешний черт, по слухам, привязчивый — не ровен час, прицепится?! И добьет тогда Рябика в одиночку. С бесовскими силами такое бывает — пристанут к тому, кто послабее… Это им, нечистым духам, на доблесть.
Оказаться же с демоном наедине, без своего почитаемого и горячо любимого наставника, который Иосифу приходился почти что заместо отца — о таком ужасе Рябик и помыслить не хотел! Он предпочел остаться в обители: пускай с чертом, но зато уж и с Илларионом вместе. И будь что будет!
Стоя на молитве рядом с иеромонахом, не чуя под ногами земли, отрок едва шевелил сухими губами, повторяя: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, грядый судити живых и мертвых, помилуй нас, грешных, прости грехопадения наши, и имиже веси судьбами, сокрый нас от лица антихриста в сокровенной пустыне спасения…»
— А за голыми девками в бане подглядывал? — спросил, пришепетывая, демон прямо в ухе Иосифа, будто там себе новое гнездо свил. — Я знаю: подглядывал!
Иосиф сбился и, заглотив слюну, промолчал. Самое ужасное: Илларион с Марком ничего не услышали. Читали себе по-прежнему, без запинок, будто так и надо. Неужто нечистый разговаривает теперь только с ним, с Рябиком?!
— Ну, что ж ты сробел? Иди ко мне! Я тебя приголублю…
Пылая лицом и замирая от ужаса, Рябик почувствовал, как кто-то мягко прижался к его левому боку. Боясь отвести глаза от пламени лампадки и чистого лика Богоматери, дрожащей рукой попытался он оттолкнуть то, что навалилось на него. Пальцами нащупал… Мать честная! Голая человеческая нога! А вдоль нее — длинная коса свисает. Девка… невидимая! От такого открытия инок чуть на месте не помер.
А голая невидимая ведьма принялась беззастенчиво елозить ногой по иноческим костлявым мощам, горячо нашептывать какие-то срамные невообразимые слова в ухо…
И никто ее не чуял, кроме Иосифа!
— Изыди, — собравшись с силами, прошептал Рябик. — Оставь меня, говорю, оставь!
Пихнул невидимую рукой да угодил во что-то липкое, страшное. Кровь не кровь, какая-то жижа болотная… Под рукою захлюпало.
— Уйди, брысь от меня!!! — заорал в ужасе Рябик.
— Ой, плакса! Ну и плакса! — пропищал за его спиною голос.
Страшнее всего был он для инока Иосифа — такой явственный и такой НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ… Бесовский.
Иосиф закрыл глаза и, едва удерживаясь на ногах, попытался вторить товарищам: «Господи, иже еси на небесех…» И сбился.
Демон захохотал; громовые раскаты хлестнули по стенам; мигом со всех сторон посыпались на монахов камни. Повыпрыгивали из стен и, со свистом рассекая воздух, летали, едва-едва не задевая лиц.
— Убьет же! — уворачиваясь от камней, взвизгнул Марк щенячьим каким-то голоском.
— Стой!!! — перекрывая шум, крикнул Илларион и схватил за руки обоих иноков. И вовремя: они готовы были уже сорваться с места, убоявшись каменных снарядов.
— Крепко стойте оба, ничего не бойтесь. Слово Божие сильнее всего! — сказал Илларион и принялся креститься и класть земные поклоны.
Внезапно из темного угла кельи выскочил черный кот и, подкатившись под ноги монаху, завертелся возле колен, мешая ему кланяться и креститься.
Иноки оторопели: откуда в закрытой наглухо богадельне взяться коту?
Животное, словно порожденное ночной темнотою, вело себя нагло и дико: кот разбегался и с наскоку поддавал под колени Иллариону, визжа и рыча, пытался сбить монаха с ног; забегал, подставляя кланяющемуся звериную шерсть…
Но невозмутимый иеромонах, осеняя себя крестом, не останавливал ни молитвы, ни поклонов: стоял, крепко уперевшись ногами, словно железная скала — откуда только силы брались. Нагибаясь в земном поклоне, вытягивал руку и отшвыривал от себя настырного зверя; тот улетал с мявом, но тут же со злобным шипением кидался обратно…
Марк, завидя стойкость Иллариона, воспрял духом и тоже начал молиться, креститься и кланяться Богородице. Иосиф же только шептал молитву, не понимая слов. Перед рассветом тьма всего сильнее, и ему казалось, что эта тьма, сгустившись, лишает его разума.
Он не увидел, как первый солнечный луч озарил келью, — упал бездыханным, лишившись чувств.
* * *
— Чего ты боишься? — спросил его Илларион.
— Тьмы боюсь, отче. Зла.
— Тьма есть отсутствие света, отрок. Зло есть отсутствие добра — пустота оно, понимаешь? Демон существо пустое, от слабостей наших питается. За счет наших грехов живет. Если же в твоей душе твердо добро поставлено — никакое зло ничего с тобой поделать не сможет. Пойми же: чего ты боишься? Добро поистине существует, а зла на свете вовсе нет, ежели есть добро и любовь! Прежде всего — в тебе самом.
Иосиф смотрел в светлое лицо своего наставника и согревался теплотою его взгляда. С Илларионом ему было не страшно — спокойно и даже весело. Но это ведь он, Илларион, такой.
«А я — что? — думал. — Я мелкая сошка. Так, плевок собачий…» И не поместится никогда доброта, такая как у Иллариона, бескрайняя; мужество, такое как у Иллариона — стальное; знание, как у Иллариона… Да нет — откуда ж в нем-то, несчастном Рябике?! Его даже совсем мелкие сопливые пацаны за веснушки дразнят… Откуда в нем великое возьмется? Нет. Вот пустоты много. Пустоты, тления, праха могильного, ужаса… Тьмы. Эх, проклятие! Да что ж поделать с подлой трусливой натурой?!
— Если не справишься с собой — демон и нас с Марком погубит, — сказал Илларион. — Сегодня, думаю, все решится: или мы его победим, или он — нас.
* * *
На третью ночь заготовили Илларион с Марком все для обряда водосвятия. Монахи из храма святой воды нанесли побольше, чтоб хватило каждый кирпичик в богадельне окропить.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
