Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Ну что? Рыбку-то я там половил от души – но исключительно с берега. Как-то мне решительно не хотелось выплывать на быстрины после этакой встречи. Терпеть не могу непонятного. И ни разу больше не видел этих странных омутков. А если местные и видели, то никто мне об этом не рассказывал. И вот еще такое впечатление… Будто они какое-то время после того на реке малость осторожничали, что ли. Пан Ковалик дня через два уплыл куда-то на часок с местным попом – и вот рубите мне голову, на то самое свое облюбованное местечко. И видно, что не рыбку ловить. Ну, это уже их дела, они там религиозные были весьма…
Что это такое было, я не пойму до сих пор. А объяснить, сами понимаете, некому…
Хавронья
Вот бывают же такие случаи! С одной стороны, и жутковато оказалось, а с другой – будто бы и смешно как-то. Не черт с рогами, ничего такого.
Ладно, будем по порядку. Послали меня с пакетом в штаб полка. Дело знакомое и обыкновенное: никто, наверное, на войне не пишет начальству столько бумаг, как саперы. Очень многие свои действия, наподобие минных постановок или инженерной разведки, отписывают подробнейшим образом. Иные нас даже «писарчуками» дразнили – ну, не понимали специфики службы, обормоты…
В тех местах мы стояли не первый день, малость освоились и изучили местность. Можно было пуститься по дороге – ну, собственно, никакая это была не дорога, просто накатанный большак. Там и на попутку можно подсесть. Но это еще как получится, бабка надвое сказала. Не случится попутки, придется шлепать пешедралом все пять километров с лишним. В штаб полка ездят в основном офицеры, а к ним проситься как-то против субординации.
А вот если напрямик лесочком, получится едва ли не наполовину короче. Опасаться тем более нечего: немцы откатились далеко, просто отошли, наши не вели боев на окружение, так что совершенно не было риска напороться на ихних или власовских окруженцев. Это чуть попозже, в Белоруссии, ситуация была совсем другая, а тогда все оказалось просто: либо наши, либо безлюдье.
Вот я, недолго думая, и двинул пешочком, по азимуту. Заблудиться не боялся – не такая уж чащоба, да и я, сержант бравый, не из вчерашнего пополнения, кое-что повидали. Отметился по компасу, прикинул все как следует, скомандовал сам себе: «Шагом марш!» – молодой был, веселый – и двинулся в путь. Многие не любили шлепать посыльными, а у меня обстояло наоборот: у меня на штабной кухне имелся землячок, хороший парень. Так что заранее известно: и наложит мне миску с верхом чего-нибудь из офицерского котла, и стопарик нальет. На войне такое вот землячество – великая вещь.
Так что воинское подразделение в составе меня, бравого сержанта, в направлении штаба двигалось скорым шагом, с большим энтузиазмом. Я в лесу не первый раз, а потому главное было – поглядывать, чтобы не забирать влево. В лесу человек, знаете, как-то неосознанно левой ногой шагает размашистее… Знаете? Ну вот, чего объяснять. Держи маршрут в голове, сверяйся даже не по компасу, а по солнышку – не салажня, чтобы на компас через каждые пять шагов смотреть – и шагай, дымя трофейной сигареткой. Противника не предвидится, серьезного зверья тут не водится, да и окажись какой медведь, я ему враз объясню, что выглядит он жалко и неубедительно против бравого сержанта с автоматом на плече и даже при лимоночке в кармане. А впрочем, зверье там, где и было, позабивалось подальше в чащобы от всей этой напасти. Человек – существо разумное, но и ему на войне ох как неприятно, а уж зверь и вовсе ополоумеет…
Когда началось, отшагал я, по моим прикидкам, с километр. Привалов никаких не делал по причине невеликости марш-броска, только однажды напился у ручья да остановился потом проделать совершенно обратное действие. Лес там был – почти исключительно березняк, птахи орут, солнышко светит, шагай себе, гадая, чем в этот раз земляк облагодетельствует, а уж он меня так просто не отпустит, мы ж не просто оба рязанские, а из соседних сел, с детства знались. Однажды здорово из-за девчонки подрались, ну так теперь, на войне, и этот факт вспоминался, говоря по-книжному, с умилением. Как событие из довоенной мирной жизни. А к тому же с Наткой ни у меня, ни у него не сладилось, после школы укатила в город…
И вот как-то так в один момент – опа…
Иду я и соображаю вдруг, что замечаю краем глаза, справа, не в таком уж отдалении, движение чего-то немаленького – ну аккурат в том же направлении, можно даже сказать, бок о бок со мной, будь расстояние поменьше…
Шагаю, не останавливаясь, присмотрелся. Березняк чистый, кустарника не особенно много, и отлично я вижу, что меж стволов движется – ну, стервь, буквально, можно сказать, со мной в ногу! – никакой не медведь и уж тем более не немец-окруженец, а знаете ли, свинья. Ну точно, свинья. Натуральная хавронья. Уж мне-то, деревенскому, хавронью с полувзгляда не опознать стыдно получится.
По первости я и думать не стал и особо приглядываться, шагаю себе дальше. Потом любопытно стало: откуда она тут взялась, такая прыткая? Деревень в особенной близости не имелось, да и там, где были, немец, зараза, успел все под метелку подчистить, любил он это дело, и понять его, что уж там, можно: жареная свининка – вещь недурная. Ну а где что осталось… Между нами говоря, воин-освободитель тоже порой не без греха, если подальше от зоркого глаза отца-командира. Ну, мы, правда, старались живность выменять на что-нибудь полезное в деревенской жизни – не немцы, чай, чтобы автомат под нос совать и отбирать силком.
Метров до нее этак пятьдесят, и вижу я, что она не дикая – здесь их нет, да и выглядят по-другому, приходилось видеть, – а самая что ни на есть натуральная домашняя. Только худющая, как смертный грех, семенит как-то странно. Может, в свое время не захотела на сковородку к немецко-фашистскому оккупанту, сбежала в лес да и прижилась? Свинья в лесу, если не зима, худо-бедно найдет чем подкормиться.
И подумал я не без сожаления: «Что б тебе, тетка хавронья, мне не попасться на обратном пути, на этом самом месте, в километре с лишком от расположения? Я б тебя, уж прости за прямоту, положил бы из автомата, глазом не моргнув. Потому как я человек, а ты свинья и такая уж у тебя судьба, тетка, – в конце концов у человека на столе оказываться. Худющая, правда, ну да на войне особо не привередничаешь, всяко хватило бы, чтобы супец сварганить на весь взвод…»
Посожалевши мысленно, что не получилось именно так, пошел я дальше. И бац! Что-то не то. Режьте меня, не то!
А вот оно что не то… Семенила эта хавронья от меня метрах примерно в пятидесяти, вот только что. И вдруг – вдруг! – смотрю я, а меж нами уж метров пятнадцать, не более. Понимаете? Вот только что она – далеко, и вдруг – хлоп! – почти рядом. Неправильно как-то. Не бывает так. Воля ваша, не бывает. Березнячок негустой, но и не редкий, это с какой же скоростью она в секунду должна была рвануть так, чтобы чуть ли не рядом оказаться?
И вот тут-то у меня… Даже не знаю, как объяснить. Засвербило что-то. Словами не растолкуешь, а что-то тут неправильно. Очень даже неправильно. Не могут так свиньи. Да и не знаю, кто может.
Остановился я, смотрю на нее. И она стоит, на меня пялится. И чем дальше, тем больше свербит во мне что-то, все меньше она мне нравится, тварь такая…
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
