В тот вечер, сидя в закатных сумерках в гостиной, Мэри почувствовала, что кто-то наблюдает за ней, стоя в дверях, обтянутых черным крепом. Это оказался Перси Уорик. На его неподвижном лице застыло серьезное выражение, которое она привыкла истолковывать как неодобрение. Должно быть, Майлз уже успел рассказать ему и Олли о завещании и, без сомнения, они разделяли мнение ее брата.
Неразлучная троица - Майлз Толивер, Перси Уорик и Олли ДюМонт. Во время похоронной службы трое друзей привлекли внимание Мэри. Как же они были не похожи друг на друга: невысокий и пухленький Олли, Майлз - неисправимый оптимист, высокий, стройный, честный, настоящий рыцарь, ожидающий повода обнажить меч. И Перси, самый высокий и красивый из них, сдержанный и рассудительный... Аполлон, наблюдающий за ними. Мэри ощутила укол зависти. Как здорово было бы испытать чувство дружбы, которая связывала их. А ее друзьями были лишь отец и дед.
Я могу войти? — спросил Перси, и в густых летних сумерках его голос прозвучал раскатисто и гулко.
Это будет зависеть от того, что ты хочешь сказать.
Ее слова вызвали у него на губах знакомую насмешливую улыбку. Мэри и Перси никогда не разговаривали. Они состязались. Это началось пару лет назад, когда мальчики приезжали домой на каникулы из Принстона. Как Майлз и Олли, Перси закончил учебу в июне, а потом поступил на работу в лесозаготовительную компанию отца.
Перси коротко рассмеялся и шагнул в комнату.
Ты все так же остра на язычок, едва только речь заходит обо мне. Полагаю, ты не хочешь зажигать свет?
— Ты полагаешь правильно.
«Как же он красив», — с тоской подумала Мэри. Сумерки лишь подчеркивали блеск его светлых волос и бронзовый оттенок кожи. Перси проводил много времени на открытом воздухе, и это было видно по его подтянутой мускулистой фигуре. Там, на востоке, у него было много девчонок, которых Мэри представляла... фарфоровыми куколками. Она слышала, как Майлз и Олли подшучивали над победами Перси в сердечных делах.
Мэри приняла прежнюю позу, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза.
— Майлз уже вернулся? — Ее голос был хриплым от горя и усталости.
— Да. Он поднялся наверх с Олли, чтобы навестить твою мать.
— Полагаю, мой брат рассказал тебе о завещании. Ты этого не одобряешь, разумеется.
— Разумеется. Твой отец должен был оставить дом и плантацию твоей матери.
От удивления и гнева Мэри вскинула голову. Перси славился тем, что воздерживался от поспешных суждений.
— Кто ты такой, чтобы рассуждать о том, как должен был поступить мой отец?
Перси подошел и остановился рядом с ее креслом, сунув рук в карманы и серьезно глядя на нее. Его лицо оставалось в тени.
— Я тот, кому небезразличны ты, твой брат и твоя мать.
От этих слов ее гнев моментально угас. Мэри отвернулась, судорожно смаргивая слезы и стараясь проглотить комок в горле,
— Надеюсь, твоя забота не помешает тебе оставить мнение о нас при себе, Перси. Мой отец знал, что делает, и если ты утверждаешь, что это не так, то лишь усугубляешь и без того отвратительное положение вещей.
— Ты говоришь так из желания защитить отца или потому, что чувствуешь свою вину?
Мэри заколебалась. Ей хотелось - нет, она отчаянно нуждаласьв том, чтобы рассказать ему о своих чувствах, но боялась, что Перси станет думать о ней еще хуже.
— А как считает мой брат? — вместо ответа поинтересовалась она.
— Он полагает, что, унаследовав Сомерсет, ты вне себя от радости.
«Вот оно. Мнение моего брата уже известно всем», — подумала Мэри, и эта мысль причинила ей острую боль. А ведь она так старалась не выдать своего внутреннего ликования, но, оказывается, ей не удалось обмануть ни Майлза, ни мать, и теперь они ненавидят ее за это. Глаза защипало от жгучих слез, и Мэри вскочила с кресла и подбежала к окну. На небе взошла бледная луна.
— Цыганочка, — прошептал Перси, и не успела она опомниться, как он подошел к ней и прижал ее голову к своей груди.
А еще через мгновение она жалко лепетала, захлебываясь слезами и уткнувшись носом в его галстук:
— Майлз о-обвиняет м-меня... в том, что папа написал завещание именно так, правда? И мама т-тоже. Я потеряла их, Перси, потеряла навсегда, как папу.
— Это стало для них потрясением, Мэри, — сказал он, гладя ее по голове. — Твоя мать чувствует себя преданной, а Майлз обиделся из-за нее, а не из-за себя.
Но я же не виновата в том, что папа оставил все мне. Я не виновата в том, что люблю плантацию, как Майлз и мама не виноваты в том, что не любят ее.
Знаю, — ответил Перси, и в его голосе прозвучали сочувствие и понимание. — Но ты можешь все исправить.
— Как? — спросила Мэри, поднимая голову, чтобы выслушать совет, который он готов был ей предложить.
— Продай Сомерсет, когда тебе исполнится двадцать один, и раздели между вами вырученную сумму.
Если бы Мэри увидела, что вместо волос у него на голове шевелятся змеи, то и тогда не была бы так шокирована. Она отпрянула от него.
Продать Сомерсет? — переспросила девушка, не веря своим ушам. — Ты предлагаешь продатьСомерсет?
— Я предлагаю тебе поступить так, чтобы спасти ваши отношения.
— Выходит, я должна купитьнаши отношения?
— Мэри, ты переворачиваешь все с ног на голову. Страсть к Сомерсету настолько ослепила тебя, что ты не видишь реальных причин недовольства твоих матери и брата.
— Я вижу! — вскричала Мэри. — И знаю, что чувствуют мама и Майлз! А вот никто из вас не видит того, что для меня теперь дело чести выполнить обещания отца.
— Он ничего не говорил о том, что ты не можешь продать плантацию, когда тебе исполнится двадцать один год.
— Неужели он завещал бы ее мне, если бы думал, что я продамее?
— А что будет, когда ты выйдешь замуж, а твой муж не захочет делить жену с плантацией?
— Я никогдане выйду замуж за человека, который не разделяет моих чувств к Сомерсету!
После такого заявления Перси умолк.
— Откуда ты знаешь, что не сможешь полюбить человека, который не разделяет твоих чувств к Сомерсету? Ты ведь не бывала нигде, кроме Хоубаткера. Твой жизненный опыт очень ограничен, Мэри.
Я не горю желанием вести другой образ жизни.
— Нельзя делать таких поспешных выводов, пока тебе не с чем сравнивать.
— Нет, есть. Но, как бы там ни было, у меня вряд ли будет возможность сопоставлять, не так ли?
Тут они услышали, как по лестнице спускаются Майлз и Олли. К своему удивлению, Мэри обнаружила, что сожалеет об их появлении, поскольку ей не хватало умиротворения, которое она испытала в объятиях Перси. Еще никогда они не были так близки. Раньше она не замечала, что у него под левой бровью родинка и что зрачки его глаз окружены сверкающим серебристым ободком.
