Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
…С кровью или без крови?
— Что вы молчите, батюшка?
— Я одно могу сказать, зато от самого сердца. Если насилие не остановить, не опомниться сию минуту, не начать слушать, что одна сторона другой толкует, вся Россия кровью истечет, и народ ее многострадальный еще худшее испытает, чем сейчас испытывает, Господи, спаси и помилуй.
— Не верю я в Господа, — выпалил студент, как будто даже с гордостью. — И в церковь Его не верю.
Отец Андрей вздохнул.
— И Господь, и церковь Его и не такие потрясения переживали. Однако же две тысячи без малого лет существуют. И еще не одну тысячу просуществуют, верим мы в них или не верим, неважно.
Опять помолчали. Вставала луна, в садике становилось светло. Студент вдруг решительно поднялся. Неужели уйдет, успел подумать отец Андрей. Но студент никуда не ушел. Он приблизился к батюшке и зашептал на ухо:
— Готовится убийство. Такое, чтоб царь надолго запомнил и чтоб вся страна содрогнулась. Уже скоро. На железной дороге. Бомбой может много людей побить. Что делать? Я сегодня хотел одному депутату довериться и не решился… Скажите, как быть, батюшка? Вы же с Богом на короткой ноге!..
— …И семнадцатого октября тысяча девятьсот пятого года был издан Высочайший Манифест «о даровании гражданских свобод и придании Государственной думе законодательных полномочий». После тяжелых и продолжительных раздумий император Николай Второй решил, что населению все-таки необходимы «незыблемые основы гражданской свободы».
Дмитрий Иванович обвел взглядом аудиторию и усмехнулся. Студенты слушали плохо — последняя пара, всем хотелось по домам, есть, спать, валяться, а лучше пить, гулять и развлекаться! Какие там «гражданские свободы», вы что, шутите, профессор?.. Сто лет прошло, даже с лишком, а что-то никаких «гражданских свобод» не видать. Вот сейчас тренькнет звонок, и за толстыми университетскими стенами, как за стенами тюрьмы, грянет настоящая свобода — личная, молодая, веселая, никакая не «гражданская»!
Каждый год одно и то же. Поступившие в университет девочки и мальчики, придирчиво и внимательно отобранные, получившие необходимое — почти невозможное! — количество баллов, прошедшие сложные собеседования, оказывались решительно не готовыми… ни к чему. Нет, некоторые из них всерьез собирались учиться и даже старались, и даже «дополнительные задания» делали, и даже «рекомендованную литературу» почитывали, но в этой точке — начало двадцатого века в России — происходило как будто короткое замыкание. Треск, искры сыплются, а потом полная, непроглядная темнота.
Мы этого не проходили. В школе мы учили не так. А разве все это было на самом деле?
Удивление, недоверие, потом вежливая скука — что-то вы, профессор, странное рассказываете. Быть такого не может. Поп Гапон — да. Казачьи сотни — да. Мануфактуры забастовали, кажется. И еще, кажется, в самом деле Думу открыли. Или нет, нет, избрали. Впрочем, быстро закрыли. То есть, нет, нет, разогнали. Ну и что?.. Что тут особенного-то?
Сколько раз он клялся себе, что первый курс брать ни за что не будет, и столько же раз ректор его уговаривал.
«Дмитрий Иванович, ну как же так?.. Вы же лучший специалист именно по этому периоду! Первая русская революция, шутка ли! Такое сложное время, судьба державы решалась, устои по швам трещали, все вразнос шло, как паровоз с горы катится! Если вы не объясните, кто им дальше станет объяснять? А после нашего факультета, сами понимаете, им прямая дорога на госслужбу да на преподавательскую работу, так хорошо б, чтобы знали историю державы-то!..»
— Страна наша в девятисотые годы была уже тяжело больна. Какова природа болезни и чем ее лечить, государственные мужи спорили долго и бестолково. А между тем начались конвульсии!.. За год, с октября тысяча девятьсот пятого года по осень шестого, революционерами было убито и ранено более трех с половиной тысяч государственных служащих, а за десять лет — больше двадцати тысяч! Они вовсе не были высокопоставленными чиновниками, от них мало что зависело или не зависело совсем ничего. Городовые, телеграфисты, чиновники.
— Как три с половиной тысячи убитых за год? — вдруг спросил лохматый с заднего ряда. В голосе его звучало безмерное удивление. — Это ж очень много народу!
Шаховской кивнул лохматому. Правильно ты удивляешься, мальчик. Да уж, «очень много народу»! Всего сто лет прошло, а об этом все забыли. И в школе не рассказывают. И в книжках не пишут.
— Так это… терроризм какой-то сплошной!
— Террор — вовсе не новейшее изобретение, вот это вы точно должны знать.
— Нет, ну еще Ленин вроде объявлял террор, «красный», а еще был «белый», но это все потом случилось!
— Боевые технические группы появились задолго до Ленина и «красного» террора! Поначалу в них состояли, разумеется, идейные революционеры всех сословий. Много студентов, а как же иначе? Учащаяся молодежь, — тут Шаховской слегка улыбнулся «учащейся молодежи», — всегда активна и заинтересованна. Студенты тогда были грозной силой. И, между прочим, оставались таковой довольно долго. Университеты всегда представляли опасность для власти — вольнодумство, запрещенные книги, сходки, песни, разговоры! И самая главная идея — свобода! Всем хотелось свободы.
Звонок тренькнул. Все остались сидеть. Как только заговорили «про понятное», увлекательное и опасное — свободу, студентов, убийства, — сразу стало интересно и спать расхотелось. Продолжайте, профессор!..
— Продолжим на следующей лекции.
Студенты завозились и стали подниматься — с некоторым разочарованием. Дмитрий Шаховской преподавал не первый год и умел самое интересное оставлять «на потом», до завтра, до следующей лекции, до новой книжки, которую непременно нужно прочесть к понедельнику. Он как будто мастерил из событий, малоизвестных исторических фактов, странных сопоставлений крючки и ловил на них ребячий интерес. Некоторые быстро срывались и уходили, но и оставались многие, и вот с этими, оставшимися, имело смысл возиться.
— Дмитрий Иванович, вот вы говорите — боевые группы, а они чьи были?
— В каком смысле? — Он засовывал в портфель ноутбук. Еще две тетрадки, часы, которые он всегда снимал и клал перед собой на стол, чтоб были перед глазами, телефон и всякая ерунда. Хорошо бы ничего не забыть. Разноцветная толпишка студентов тянулась к выходу, возле его стола топталось несколько ребят, те самые, что теперь уж точно не сорвутся.
— Ну, кто их создавал? Это же все давно известно — бандформирования всегда кто-то финансирует, руководство есть, оружие кто-то поставляет. Из других стран.
— В девятисотые годы это было немного не так. — Шаховской оглядел стол. — Вы сейчас излагаете современную модель. Да и бандформирования — термин совершенно не подходящий.
— Нет, ну, руководил-то террористами кто? Ленин?..
— Ленин вечером семнадцатого октября, как раз когда был издан Манифест о создании Думы и даровании свобод, писал в Женеве, что это «один из великих дней русской революции». Еще он писал, что «неприятель не принял серьезного сражения, отступил, потому что в случае победы народа царская власть была бы сметена начисто».
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
