Вот черт, подумал я. Мне никак нельзя встревать в это дело. Во-первых, я слишком много знал о нем с самого начала, что могло привести к предрешенным выводам — еще одна веская причина не вмешиваться. Во-вторых, пострадала бы репутация: как-то не к лицу барристеру слишком часто проигрывать в суде, а тут пахло именно проигрышем.
— Знаете, вам лучше остаться, — сказал я. — И напомните мистеру Митчеллу, что защищаете его именно вы, а не я и принимать решения я не вправе. Обвинение ему уже предъявили?
— Нет, — ответил он. — Сказали, что собираются продолжить допрос. И еще знаю, они сейчас обыскивают его дом. Прямо так ему и заявили. Полагаю, что после этого у них могут появиться новые вопросы.
Согласно британским законам, полиция могла допрашивать подозреваемого только до предъявления ему обвинения.
— Когда истекает срок? — спросил я. Полиции, опять же согласно закону, отводилось ровно тридцать шесть часов с момента привода Стива в участок до предъявления ему обвинения. По истечении этого срока они должны были или запросить у судьи разрешения продлить срок содержания под стражей, или же отпустить Стива.
— Согласно протоколу, арестовали его вчера в восемь пятьдесят три вечера, в участок был доставлен в девять пятьдесят семь, — ответил он. — Запроса на продление содержания под стражей, насколько мне известно, не было. И вряд ли будет. Да и ответы Стива их, похоже, уже мало интересуют. Так что, судя по всему, с предъявлением обвинения медлить не станут.
— Сможете побыть с ним до этого? — спросил я.
— Только в том случае, если обвинение будет предъявлено до шести, — ответил он. — Сегодня у моей жены день рождения, я обещал пойти с ней в ресторан, и для меня это событие важней всей юридической системы на свете. — В голосе его слышался смех. Что ж, вполне понятно. В спортивной жизни Стив Митчелл мог быть знаменитостью, но для Брюса Лайджена он всего лишь очередной клиент. — Да вы не беспокойтесь. Если не смогу остаться, вызову кого-то другого из нашей фирмы.
— Хорошо, — сказал я. — И, пожалуйста, прошу, держите меня в курсе, хоть официально я его и не представляю. — Мне, как и любому другому простому смертному, было интересно, чем обернется это дело об убийстве, особенно если учесть, что я был знаком с жертвой.
— Непременно. Если смогу, конечно. И клиент будет не против.
Разумеется, он был прав. Конфиденциальность и все такое прочее.
Новость об аресте Стива Митчелла занимала первую полосу дневного выпуска «Ивнинг стэн-дард». Я купил газету в киоске, прячась от дождя, когда вышел из здания Королевского суда в Блэк-фрайерс, по пути в местное кафе, где собирался позавтракать. «ЖОКЕЙ НОМЕР ОДИН ЗАДЕРЖАН ЗА УБИЙСТВО», — возвещал крупный заголовок, под которым размещался снимок улыбающегося Скота Барлоу. В самой статье почти не было ничего такого, что бы я не знал, правда, автор ее выдвигал предположение, что убийство стало местью Барлоу, доносившему начальству о незаконной деятельности Митчелла, связанной со ставками.
Я включил мобильник. Там было только одно голосовое сообщение, но не от Брюса Лайджена. Мужской голос, еле слышный, но отчетливый шепот. «Помни, — угрожающе произнес он, — делай в точности то, что тебе говорят».
Я сидел за столиком у окна, ел сандвич с сыром и пикулями и силился понять, что же это, черт возьми, означает. Никто ничего не приказывал мне делать, так как тогда понимать? Я бы вообще плюнул на это, счел за недоразумение, подумал, что человек просто ошибся номером, если б утром таинственный незнакомец не удостоверился, что я Джеффри Мейсон. Кем я и являлся. Если только не существует на свете еще один человек с тем же именем и тем же номером телефона.
А потом я решил махнуть рукой на эту проблему и целиком сконцентрироваться на текущих делах. Судья на утреннем заседании не слишком помог, его, похоже, не убедили мои аргументы принять во внимание тот факт, что братья, обвиняемые в преступном сговоре, уже два раза были осуждены за мошенничество. А следовательно, позиции обвинения сильно пошатнулись, если не стали просто безнадежными. Ведь братья сознались. И вроде бы даже раскаялись. И мне лишь оставалось убедить присяжных, что они могли довести свой преступный замысел до конца.
Я позвонил Брюсу Лайджену.
— Есть новости? — спросил я его.
— Нет, — устало ответил Брюс. — Очевидно, ждут результатов судебно-медицинской экспертизы. Вроде бы забрали на анализ его одежду и обувь. Ну, и в машине тоже смотрят.
— Как он сам? — спросил я.
— Сыт по горло всем этим, — сказал Брюс. — Твердит, что сегодня ему нужно быть на скачках в Хантингдоне. Спрашивает, когда отпустят домой. Думаю, до конца не понимает, во что вляпался.
— Так вы считаете, ему точно предъявят обвинение? — спросил я.
— О да, вне всякого сомнения. За последние часа четыре его никто не допрашивал. Они уверены: убил именно он. Один из полицейских прямо так ему и сказал, а потом спросил, может, он хочет сделать чистосердечное признание, чем облегчит свою участь.
— Ну а он что?
— Сказал им, что они заблуждаются, что-то в этом роде.
Я улыбнулся. Я прекрасно представлял, что на самом деле сказал им Стив. Да он вообще ни с кем не говорил, не употребив несколько крепких выражений.
— Ради вашего блага очень рассчитываю на то, что они предъявят ему обвинение до шести, — заметил я, вспомнив о дне рождения жены и намеченном походе в ресторан. — Тогда с утра вы, возможно, сопроводите его в суд?
— Возможно? Смеетесь, что ли? — воскликнул он. — Знаете, не каждый день я получаю дело, которое назавтра утром попадает во все газетные заголовки. Даже жена говорит: если надо, сиди там хоть всю ночь. Глаз с него не спускай, чтоб не нашел себе другого солиситора. Прямо так и сказала.
Может, для Брюса это было больше, чем просто работа. Но если он вообразил, что защита популярного, даже прославленного клиента принесет ему уважение, то сильно заблуждался на этот счет. Два года тому назад я потерпел полный провал, защищая в суде всеми любимую пожилую актрису, снимавшуюся в комедийных телесериалах. Ее обвиняли в краже из магазина с последующим нападением на тамошнего охранника. Она действительно совершила оба эти преступления, но в прессе ославили не ее, а меня, писали, что я не справился, не смог добиться оправдания телезвезды. Всем было известно, что королевский адвокат Джордж Кармен перед лицом неопровержимых улик добился оправдания Кена Додда, обвинявшегося в уклонении от уплаты налогов. Но никто уже не помнил имени адвоката, который не смог спасти от тюрьмы Лестера Пиггота по такому же обвинению. В жизни все как на скачках. Победа — это главное. Прийти к финишу вторым — полный провал и несчастье, даже если лошадь твоя отстала всего на полголовы.
Днем все складывалось ненамного удачнее, чем утром. Судья по-прежнему мне мешал, постоянно перебивал, когда я устроил перекрестный допрос одному из свидетелей защиты. В напористом стиле Перри Мейсона я пытался поймать его на лжи, но всякий раз, когда цель, казалось, была совсем близка, судья останавливал меня и спрашивал, какое отношение это имеет к делу. И имеет ли вообще. Это давало возможность защитнику прийти в себя, перестроиться. Он нагло улыбался, глядя на меня, и продолжал лгать жюри присяжных. И по выражению их лиц я видел: они верят этому негодяю. Словом, все складывалось самым печальным образом.
