— Вы приходите сюда каждый день, Игорь?
— Да, мадемуазель. Если погода позволяет. — Он осмотрел запертый мавзолей. — Она рассердится, если старый Игорь не придет, чтобы хорошенько прибраться в ее доме.
Я вспомнила невольно, что рассказывал Питер. Игорь был одним из казаков, которые служили графу, перед тем как семья приехала в Америку.
— Вы любили графиню, Игорь?
Старик кивнул.
— Она была очень красива?
— Таких, как она, сегодня нет.
«Туше!» — подумала я печально, улыбнувшись ему с симпатией.
— Вы, наверно, очень сожалели о ее смерти?
— Это были черные дни для нас, мадемуазель. И месье уехал, и она слегла... Даже Саша не смог ей помочь. И так медленно тянулось время... — Он покачал головой.
— Она была... больна какое-то время?
— Долгое время, мадемуазель.
— И доктора не могли ей помочь? Она ведь, кажется, не была еще старой. Шестьдесят шесть? В наши дни люди живут дольше.
— У нее был Саша. Ей не нужны были иностранные доктора, мадемуазель.
— Но она умерла.
— Она не боялась смерти, мадемуазель. И почему должна была бояться? Она повидала многое на своем веку.
— И все равно, — настаивала я, — жить она могла быть еще жива и сейчас, если ее болезнь была излечима. Что ее убило, Игорь? Саша смог определить, что это за болезнь?
— Графиня была женщиной с большим характером, мадемуазель. Ее убил гнев, а не болезнь.
Я посмотрела на его фигуру в белой, подпоясанной кушаком рубахе, мешковатых брюках и сапогах до колен.
— Это было то, что называют «ударом»?
— Наверно. Я не знаю.
— Ее парализовало? Она не могла двигаться? Удар случился внезапно?
Он медленно наклонил голову:
— Да. Она лежала так годы. Не двигалась, не говорила. Только глаза жили. Саша одно время смог ей помочь. Но она этого не хотела. Кода он вернул ей речь, она прокляла его. Когда сделал так, что она смогла двигать руками, ударила его. Графиня даже пыталась убить себя, желала смерти. В конце концов он усыпил ее, погрузил в сон, и она медленно перешла от сна в смерть. Вот этого графиня Лара и хотела, я думаю, с самого начала.
Я дотронулась до его руки:
— Что вызвало удар, Игорь? Из-за того, что месье покинул «Молот ведьмы»?
— Вы задали вопрос и сами на него ответили, мадемуазель, — проворчал он. — И графиня так делала. Если сами знаете, зачем спрашивать?
— Значит, это правда? У нее случился удар, когда уехал из дому Питер?
— Ну да, — сдался старик, — она очень разгневалась. Никогда не видел ее такой. Они ссорились целыми днями. Она вдруг созвала нас всех во двор. И там в присутствии всех приказала Саше высечь сына. Но Саша не стал. Да и как он мог? Говорят, что больше нет графов и графинь. Но месье был сыном графа и ее сыном, а значит, нашим хозяином. Кто же мог поднять на него руку? ; Саша во всем повиновался графине. Он был одарен ее милостями больше, чем кто-либо другой. Но все-таки Саша оставался крестьянином, в нем текла кровь простолюдина. Он поднял кнут, но не смог нанести удара. Испугался, и тогда она перенесла гнев на него. Даже больше, чем на сына. Вырвала кнут из рук Саши и начала его хлестать... — Худые стариковские плечи вдруг стали сотрясаться в приступе скрипучего смеха. — На это стоило посмотреть, особенно тем, кого Саша когда-то порол сам. Графиня его секла до тех пор, пока он не упал на колени, и убила бы его, наверное. Но тут и случилось так, что она сама вдруг свалилась с пеной на губах и побагровевшим лицом. Все пыталась его снова ударить, наказать, но могла сделать это лишь глазами. Мы подбежали к ней. Но Саша нас страшно выругал и приказал отойти всем назад. Потом поднял ее и внес в дом. Его кровь, стекая с него, пропитывала ее одежду.
Я содрогнулась, представив эту ужасную картину, так живо нарисованную старческим задыхающимся мстительным голосом. Мне захотелось убежать от него прочь... Но любопытство пересилило, и я продолжила расспросы, чтобы понять все.
— Месье Питер тогда и уехал?
— Вскоре, мадемуазель. Он тоже заболел. Саше пришлось лечить их обоих какое-то время и еще собственные раны. Я не помню, сколько времени прошло, когда уехал месье, но не очень много. Он уехал ночью. Я открыл ему ворота, и никто ничего не узнал до утра. От него долго не было вестей. Он уехал во Францию, так говорили. Женился на француженке. Потом посыпались письма одно за другим, он начал интересоваться и присылать распоряжения. Но пи разу не появился сам. Даже когда умерла графиня. Его вторая жена приехала, а он — нет. Пока Саша не поехал забрать его из госпиталя. И мадемуазель Шерил поехала с ним. Саша сделал то, чего не могли сделать иностранные доктора. Он вылечил месье, и тогда наш дом снова ожил.
— Из какого госпиталя?
— Я не знаю. — Глаза старика избегали моего взгляда. Он указал в сторону моря, и я увидела, как из-за островов появилось облако. — Я ее, наверное, обидел, — сказал он. — И зачем только рассказал вам, незнакомке, вещи, о которых лучше забыть? Я всегда знаю, когда она сердится на меня. Ветер пронизывает меня, достает до костей, потом так и ломит все суставы. Вам лучше уйти, мадемуазель. Она может и на вас рассердиться.
— Чепуха! — сказала я громко, но по коже пробежали мурашки, когда я взглянула на мавзолей. — Это месье носит сюда свежие розы, Игорь?
— Месье? — Он выглядел удивленным. — Нет, мадемуазель. Он никогда сюда не приходит. Свежие розы каждый день носит Саша. Это были ее любимые цветы...
— Спасибо, что поговорили со мной, Игорь. — Я почувствовала первый холодный порыв ветра на своем лице, который с моря достиг утеса.
— То, о чем вы спрашивали, это будет для вашей книги, мадемуазель? — поинтересовался он.
Ветер теперь лохматил мне волосы, небо быстро темнело. Показалось вдруг, что дом находится очень далеко отсюда. Не ответив на вопрос Игоря, я повернулась и пошла назад.
Я едва успела добраться до дому, как пошел ледяной дождь со снегом, и я уже не могла видеть океана из-за поднявшегося шквала. Я глянула на часы. Питер, наверно, уже ждет меня в библиотеке. Я сама составила план наших бесед. Но прежде чем пойти к нему, напомнила себе еще раз, что должна написать историю, которую хочет получить от меня мистер Лэтроуб, потому что в этом странном доме не могла противостоять искушению писать запрещенные части биографии — как будто чье-то невидимое присутствие принуждало меня открывать тайны прошлого.
Шерил встретила меня в коридоре.
— О, посмотри на себя, Саманта! Ты почти насквозь вымокла. Тебе надо брать с собой плащ.
— Я скорее заледенела, с неба сыплется лед.
Шерил улыбнулась:
— А утро казалось таким прекрасным для прогулок! Я хотела с тобой напроситься, когда увидела, что ты уходишь.
