Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 162
Однако очень скоро девочка поняла, что все опасения ее были напрасны. Анна всем сердцем любила сына — он, конечно, был ей дороже всех, — но ни Кейт, ни Джон об этом даже и не догадались, потому что ко всем троим она относилась с одинаковой любовью и справедливостью. То же самое можно было сказать и о герцоге Ричарде: он гордился своим законным наследником, но в равной мере любил обоих сыновей и дочь и всем им прочил великое будущее.
Вопреки опасениям няни, Эдуард Миддлхемский не умер. Благополучно пережив все младенческие недуги, он теперь с каждым днем рос и крепчал, хотя, прямо скажем, и не обещал стать особенно сильным. Его дядя, король Эдуард, даже даровал племяннику графство — теперь он именовался графом Солсбери и гордо носил титул, который принадлежал его могущественным предкам Невиллам. Когда-нибудь, Бог даст, малыш, как и его отец, станет герцогом Глостером, возносила безмолвные молитвы Кейт. Но она понимала, что подобное случится очень не скоро, до этого еще далеко-далеко.
Несмотря на высокий титул, Эдуард был самым обычным мальчиком и очень любил своих старших единокровных сестру и брата. Он во всем старался им подражать и быстро научился не отставать от них в играх. Неразлучную троицу часто можно было видеть за возведением замков из кубиков или за игрой в рыцарей и драконов, в которой Кейт всегда доставалась роль попавшей в беду принцессы, Джон неизменно изображал Георгия Победоносца, а Эдуард, который желал быть драконом, бегал вокруг, произнося напыщенные речи и делая вид, что дышит огнем. В хорошую погоду дети носились как сумасшедшие по сочным лугам вокруг Миддлхема, а за ними бдительно наблюдали издали слуги. Кейт и Джон всегда приглядывали за младшим братом, потому что, несмотря на бойкий, озорной характер, он, будучи маленьким и худеньким, быстро уставал.
Жизнь была прекрасна. Из своего громадного замка Миддлхем их отец, словно второй король, правил всем севером. Он не жалел денег на свой дом, где всегда был накрыт великолепный стол и имелось бессчетное число вассалов, носивших его знак — изображение белого вепря. Семья герцога жила в роскошных покоях, обставленных лучшей мебелью, какую только можно купить, всюду были резьба и позолота, выполненные лучшими мастерами, и драпировки из самых дорогих тканей.
Детям наняли лучших преподавателей; герцог даже настоял на том, чтобы Кейт училась вместе с мальчиками: знатная девушка должна уметь читать и писать. Он разрешил пользоваться своей библиотекой, где она провела немало счастливых часов над великолепными иллюминированными рукописями и несколькими новыми печатными книгами: их изготовил мастер Уильям Какстон, недавно установивший в Вестминстере первый печатный станок в королевстве.
Ричард внушал дочери, что хорошее образование немало поможет ей в жизни.
«Настанет день, — сказал он, когда ей было десять, — и ты станешь хозяйкой большого дома, потому что я намерен найти тебе богатого мужа».
Он говорил это и раньше, побуждаемый самыми добрыми намерениями, но Кейт невыносимы были эти разговоры о будущем браке, потому что, выйдя замуж, она должна будет уехать из дома, расстаться с родными и со всем, что было ей дорого, а возможно даже — кто знает, — жить где-то далеко-далеко. С годами страхи ее усиливались, потому что Кейт видела, как девушки ее положения нередко выходят замуж в четырнадцать или пятнадцать лет, а то и еще раньше. Но девочка никогда не возражала отцу, потому что знала: он желает ей только лучшего. Герцог и сам часто говорил ей об этом.
Но в этот раз Ричард Глостер сказал дочери нечто новое. Время было позднее, герцогиня с мальчиками уже отправились спать, и Кейт собиралась последовать за ними, опасаясь, что герцог снова заведет речь о замужестве. Но он жестом остановил ее и попросил сесть против него у камина, в кресло герцогини.
— Я должен сказать тебе кое-что, Кейт, — начал он, и на его волевом худощавом лице с выступающим подбородком появилось чуть напряженное выражение. — Ты уже достаточно взрослая. И ты никогда не должна сомневаться в моей любви к тебе. Ты знаешь, дитя мое, я для тебя готов на все. Но факт остается фактом… ты родилась вне брака. Я знаю, тебе это известно. Я просил Агнес рассказать тебе об этом, когда ты достаточно повзрослеешь, чтобы понять.
— Да, сэр.
Кейт поразило, что отец заговорил с ней на эту тему. После того памятного разговора с няней прошло уже четыре года, но девочка ни разу не осмелилась затронуть эту тему, потому что прекрасно знала: вести такие беседы неподобающе. К тому же ей было тяжело облечь мучившие ее вопросы в слова. Кейт не только с отцом, а вообще ни с кем никогда об этом не говорила. Она боялась расстроить герцогиню и не хотела привлекать внимание к тому, что отделяет ее и Джона от их единокровного брата Эдуарда. Девочка утешалась тем, что ей еще повезло, потому что родиться вне брака — не лучшая судьба, и для таких, как она, придуманы слова и похуже, чем «незаконнорожденный». Кейт слышала, как желчная Сесили не раз произносила у них с братом за спиной: «Ублюдки, маленькие ублюдки». Это причиняло девочке боль. К счастью, Сесили вышла замуж и исчезла из их дома, а больше Кейт никто не мучил.
— Я не любил твою мать, — сказал ей отец. — И она меня не любила. Но она была очень красива, как и ты.
Кейт не хотела встречаться с его нахмуренным взглядом — это казалось ей неподобающим, — и потому она смотрела на потрескивающие в камине дрова. Герцог, постоянно отхлебывая вино из кубка, продолжил:
— Я был ее рыцарем, ухаживал за дамой своего сердца, которая, увы, была замужем. Одним словом, дела зашли слишком далеко. Она сообщила мне, что беременна. Ей пришлось сказать об этом и мужу, и он запретил твоей матери встречаться со мной. Нужно отдать ему должное: он отправил супругу рожать в монастырь. И хотя муж ее простил, но воспитывать чужого ребенка как своего собственного не пожелал, и ты, таким образом, попала ко мне, чему я был только рад. Я совершил неблаговидный поступок, но затем сделал все, чтобы исправить последствия. Я оплатил пребывание твоей матери в монастыре, я нашел для тебя кормилицу, а потом привез сюда. И был вознагражден сторицей. — На лице Ричарда Глостера появилась улыбка, что случалось редко. — Единственным оправданием мне может послужить лишь то, что я был тогда очень молодым и пылким, а потому не сумел сдержаться.
— Как звали мою мать, сэр? — отважилась спросить Кейт.
— Катерина. Тебя назвали в ее честь.
Потом он сообщил дочери все, что, по его мнению, она должна была знать о матери: рассказал в нескольких скупых словах о ее происхождении, теперешнем положении, о том, где та живет. Увы, он не сказал Кейт того, что девочка жаждала узнать всей душой. Часто ли Катерина От думала о дочери, которую вынуждена была оставить? Страдала ли оттого, что лишилась ребенка, или же, напротив, боясь позора, спешила избавиться от младенца? Любила ли она когда-нибудь свое чадо? Задавала ли хоть раз себе вопрос: что думает Кейт о женщине, благодаря которой она появилась в этом мире?
— А какая она была, моя мать? — спросила Кейт, сочтя подобную тему достаточно безопасной.
— Каштановые волосы, как и у тебя, — ответил ей отец. — Голубые глаза, пухлый красивый рот. Насколько я помню, она одевалась с большим вкусом. Но, откровенно говоря, Кейт, я знал эту женщину так недолго, что мои воспоминания о ней совсем потускнели. Достаточно сказать, что она была очаровательная дама, смешливая и веселая. И еще у нее был очень быстрый ум, насколько я помню. Словом, ты очень похожа на нее.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 162
