Вертя в пальцах фарфоровую фигурку босоногого мальчишки, забросившего удочку с моста, Тео услышал, как шумит в трубах вода, выливающаяся из ванны, — Коллин закончила купание. Он поставил статуэтку обратно на ее привычное место и лег на кушетку, снова перебирая в уме возможные варианты, если придется менять план. Браун, конечно, подбросил ложку дегтя в бочку меда, сумев угодить под пулю, но их план легко поддается адаптации. Эти накладки — просто незначительные помехи. Разумность плана гораздо крупнее нескольких мелких неудач. Если Брауну так уж хочется затянуть это дело на денек, Тео из кожи вон лезть не станет. Он заложил в план некоторый допуск на возможность изменений. Учел возможные варианты. В этом был главный смысл его подготовки. Выделение всех «за».
Вода из ванны все еще вытекала в слив, а Коллин уже спустилась в гостиную в халате, с обернутой полотенцем головой.
— Придется вечером в воскресенье, — сказал Тео тихо, сплетя пальцы под головой. — Ничего не поделаешь.
— Страшно подумать, — ответила она. Лицо ее раскраснелось от горячей ванны, щеки и лоб маслено блестели от лосьона.
Если бы Браун не подставился под пулю, его отпустили бы сегодня вечером. Но завтра на пристани для яхт намечен концерт классической музыки, и тут вовсе не нужен специалист по петардам, чтобы доказать, что это вовсе не такое уж веселое развлечение для публики. Если не сегодняшние петарды, то только показательный полет «Голубых ангелов» — эскадрильи военно-морской авиации США, вечером в воскресенье, в десять.
Коллин ходила взад-вперед вдоль кушетки мелкими шажками, пытаясь плотнее завернуться в халат и потуже затянуть пояс.
— Просто я так беспокоюсь… Его состояние…
В крытом переходе послышались тяжелые шаги, открылась дверь в кухню. Коллин замерла на месте. Пройдя до середины гостиной, почти до буфета, заставленного множеством семейных фотографий, Тиффани вдруг почувствовала присутствие родителей и взглянула через плечо в их сторону.
— А-а! — произнесла она, по-прежнему направляясь в свою комнату.
— Что это ты так рано дома? — Коллин присела на самый краешек кресла матери Тео, тесно сжав колени, ее руки крепко стиснули халат у горла.
Тиффани остановилась:
— А знаете что? Эрика нашла работу в торговом центре, так что мы собираемся скинугься — у нее есть сбережения, у меня тоже — и в конце лета съездить в Саскачеван. — Она подергала волосы, свисавшие ей на глаза, нащупала посекшийся кончик. — Во всяком случае, вы-то оказались дома еще раньше меня.
— Ты на всех уроках была? — спросил Тео.
— Я работаю с трех до полшестого! — Она разорвала волос пополам.
— Прекрати это! — резко сказала Коллин. Потом смягчилась и добавила: — Моя хорошая.
Сквозь завесу сухих волос, спускавшихся на лицо, Тиффани взирала на халат матери, на полотенце, обернутое вокруг ее головы. Принялась перебирать пальцами крупные бусы, висевшие на шее, — бусины пощелкивали друг о друга.
— Конечно, может, все дело во мне, только вам-то самим не кажется странным, что вы, ребята, ванны тут принимаете посреди дня? Я хочу сказать, не работаете, как большинство других взрослых?
— Ну хватит, юная леди! — сказал Тео.
— Привет! Я не собираюсь ссориться. Просто я знаю — мы никогда об этом не говорим и всякое такое, но я понимаю, что у нас наблюдается некоторый финансовый кризис, и как раз сегодня мы с Эрикой обсуждали, что вам надо бы выращивать коноплю.
— Солнышко! — воскликнула Коллин. — Неужели?!
— Неужели что?
— Ты… куришь… марихуану?!
Тиффани рассмеялась:
— Да нет, мам. Иногда только под смолку балдеем. Такую… приятно-желтую.
— Это, между прочим, запрещено законом, — заметил Тео.
— Ну, это почти совершенно непродуманный закон. И это же сок, а не трава. Надо тыщу скруток выкурить, пока загудишь. А скипидар, между прочим, вовсе не запрещен законом, а попробуй-ка, затянись пару раз…
— Ты поела? — перебила ее Коллин. — Может, тебе приготовить что-нибудь?
— Я на работе поем. — После школы и по выходным Тиффани работала за стойкой в харчевне «Такос»[22]у Джои. Несмотря на утверждения дочери, что она питается у Джои, Тео не верил ей. Тазовая кость девочки, казалось, вот-вот проткнет ткань эластичных черных брюк, обтягивающих бедра и широких только внизу, где они свободно болтались над ее черными туфлями на низком широком каблуке. Восемьдесят девять баксов в фирменном магазине Кеннета Коула в Эстес-Парке. Но зачем нужны деньги, если не тратить их на собственных детей? Особенно если речь идет о высококачественной обуви? Тиффани вдавила каблук в ковер, будто собиралась проделать а нем дырку. — Конопля — самая старая посевная культура в мире, — заявила она. — Это наша единственная надежда. То есть нашей планеты.
— В наши планы как-то не входило становиться фермерами, — сказала Коллин. Полотенце у нее на голове начало понемногу разматываться. — Тебе что-нибудь задано на дом?
— Все транснационалы хотят вкладываться в коноплю. Она останется запрещена законом, пока эти корпорации не будут готовы ее выращивать и не вытеснят фермеров с рынка. В этом все дело. Всё всегда против фермеров.
Коллин поправила полотенце, по-новому подоткнув его кончик на шее под затылком.
— Ты не хочешь съесть чего-нибудь, хоть немножко? Ты такая бледненькая.
— Ой-ой, — сказала Тиффани.
— Не смей так разговаривать, — сказал Тео в спину дочери, громко затопавшей в кабинет, который теперь стал ее комнатой. Дверь закрылась.
Тео взглянул на Коллин. Раздраженная и уставшая, она боком прилегла в кресле, подтянув колени к груди. Закрыла глаза. Когда деньги будут получены, Тео обо всем позаботится. Все возьмет в свои руки. Он ведь из тех, кто поступает правильно. Он оплатит образование Брука и Тиффани и поможет каждому начать успешную карьеру. Его дочь больше никогда не будет работать в лепешечной. Он подожжет этот трухлявый старый дом и поселит своих родителей в совершенно новом кондоминиуме, со всеми современными удобствами и службами. И чего только он не накупит Коллин! Часы от Картье, поездки в Париж, где он будет ее всячески баловать, новое обручальное кольцо, по которому сразу будет видно, кто они теперь такие, а не кем были, когда им было по двадцать лет. Она забудет все свои заботы, перестанет беспокоиться о деньгах, забудет о необходимости продавать продукты «Гудлайф». Он обеспечит своей жене финансовое благополучие, как это обязан делать каждый мужчина. И он даст своей семье все самое лучшее.
Тео не мог понять, как это некоторые богачи не тратят свои деньги. Какой в этом смысл? Или — как это некоторые люди выбирают карьеру, которая наверняка означает финансовый тупик? Он лично знал одного учителя начальной школы, который наверняка был достаточно умен, чтобы делать что-то гораздо более выгодное. Страх и недостаток уверенности в себе заставляют людей ограничивать стремление к успеху, да и к наслаждению тоже. В Вэйле, когда их сексуальная жизнь, впервые за все время брака, дала сбой, Коллин заявила, что она «слишком ранима для секса». Что это вообще могло означать?! Если ты нервничаешь или испытываешь какой-то стресс, а у тебя есть муж, который просто счастлив исполнить любое твое желание, зачем же себе отказывать?
