* * *
— Я хозяин «Мельницы» и всегда рад новым клиентам. Вы, наверное, прослышали о нашей новой программе? — победно улыбаясь, пробирался толстяк вдоль.
— Конечно, слышали! — напропалую врал Вадим. — Слухи о ней уже доползли до областного центра. Вот и захотели посмотреть живьем…
— Тогда присаживайтесь и смотрите. Наслаждайтесь, одним словом! Сейчас подойдет официант — закажете хороший ужин. А я вынужден вас покинуть — дела.
— Вполне уютно. А музыка, пожалуй, получше чем в столичных салонах! — повеселел Суходольский, когда хозяин исчез в служебном коридоре.
— Согласен, — поддержал Сергеев.
— Эх-х! Люблю я такие простецкие места! Интересно, чем тут угощают?..
— А вот и менюносец в старомодном фартучке. Сейчас узнаем местный ассортимент.
К столику подрулила молодая официантка. Положила два меню, поставив чистую пепельницу и, оглядев незнакомцев, застыла в ожидании.
В виду взыгравшего аппетита Марк Антонович долго не церемонился.
— Та-ак, — значительно прочертил он указательным пальцем по развороту меню, — принесите-ка мне сома под белым соусом, салат деликатесный, маринованных грибочков и грамм двести самой лучшей водки.
— Гарнир заказывать будете?
— М-м-м… А краснокочанной капустки у вас случаем нет?
— Есть. С клюквой, — спокойно отвечала женщина, словно речь зашла о банальных макаронах.
— Несите!
Записав пожелания и второго гостя, она испарилась. А вернулась необычайно быстро и под удивленные взоры приезжих переставила с подноса на стол все, кроме горячих блюд.
— Горячее принесу минут через двадцать, — обезоружила она обаятельной улыбкой. — Приятного аппетита.
Телохранитель первым делом взялся за водку. И покуда часть содержимого из запотевшего граненого штофа перетекала густой серебристой струйкой в рюмки, Суходольский надумал позвонить в Самару — предупредить о задержке. Однако подчиненный внезапно остановил, накрыв мобилу здоровенной ладонью.
— Ни в коем случае, Марк Антонович!
— Это почему?! — опешил тот.
— Отследят звонок и накроют здесь за пару часов. Советую вообще выключить ваш аппарат и забыть о нем до лучших времен.
— Не понял. Ты же названиваешь!
— Обижаете, — качнул головой Вадим, отставил в сторону графин и положил на стол два мобильника: — Серебристый предназначен для работы и повседневного пользования. Я же выходил на связь вот по этому, — тронул он крохотный черный аппарат. Он предназначен для экстренных случаев. Оформлен на очень-очень дальнюю знакомую, до сего дня звонить по нему пришлось однажды — помните, когда шифровались от вашего бывшего компаньона?
— Еще бы!..
— Так вот, номера этого аппарата не знает ни одна сволочь. Можете звонить куда угодно.
Опрокинув в рот рюмку водки, пожилой мужчина крякнул, сгреб черный сотовый телефон и удовлетворенно кивнул. Набирая номер самарского партнера по бизнесу, встреча с которым отодвинулась на несколько часов, он в который раз отметил мудрость и осторожную надежность полковника…
* * *
Чем дольше они пребывали в «Седьмой мельнице», тем больше им здесь нравилось. Странно, но это действительно было так. Холодная мягкая водочка под вполне приличную закуску, живая музыка в виртуозном исполнении невесть откуда взявшихся профессионалов, уютный полумрак и полуобнаженная девица в разноцветных лучах боковых рамп — все это расслабляло, убаюкивало, усыпляло бдительность. И только поведение местной публики раздражало, а отчасти начинало беспокоить: в мужичках закипала кровь при виде привлекательного женского тела, на котором оставалось все меньше и меньше одежды.
Однако встревоженным и хмурым выглядел один Сергеев. Суходольский подустал, взгляд не выражал былой уверенности, но виду он не показывал — держался. Опустошив первый графинчик, заказал второй; аппетитно закусывал и старался расшевелить подчиненного:
— Чего набычился, Вадим?!
— Баррель падает, — отшучивался тот.
— Так и фьючерсы дешевеют — нам-то что с того?
— Фьючерсы — нахлобучка, торговля маржой. А баррель — целая бочка нефти. Сто пятьдесят девять литров!
— «Ты такой умный, Коля…»
Оба рассмеялись набившей оскомину фразе из дурацкой рекламы. При этом Сергеев отчетливо понимал: шутки шутками, а выполнение обязанностей никто не отменял. Оттого и косил по сторонам, не выпуская из поля зрения входную дверь со служебным закутком.
— Э-эх… Жить надо так, чтоб депрессия была у других, — тянулся Марк Антонович к графинчику. — Еще выпьешь?
— Пожалуй, хватит.
— И то верно — тебе следует держать форму. Тогда полюбуйся на эту красотку. А я выпью…
Танцовщица была настолько молода, что фигурка еще сохраняла детскую угловатость, а личико — наивную непосредственность. Открутившись вокруг шеста, она хватала сброшенную одежку и стремительно убегала со сцены. Чуть позже отправлялись перевести дух и музыканты. А через четверть часа все повторялось: квинтет появлялся из-за кулис первым, артисты рассаживались по местам, разбирали инструменты и… подвальное помещение с неплохой акустикой наполнялось волшебными звуками.
Квинтет состоял из двух молодых женщин, одетых в длинные закрытые платья, и трех мужчин, из которых особенно выделялся один. Во-первых, одежда этого колоритного типажа совершенно не вязалась с концертными нарядами коллег-музыкантов: темная футболка с каким-то бело-красным росчерком на груди, потертые черные джинсы и не чищенные узконосые туфли. Во вторых, атлетическое сложение выдавало не только музыкальные наклонности. А жутко длинные, немытые и нечесаные космы подчеркивали нежелание хоть в чем-то походить на других. И, наконец, в-третьих, лицо гитариста порой казалось знакомым…
На классическую музыку местный бомонд не реагировал вообще. При этом Марк Антонович искренне возмущался:
— Вот она нынешняя власть! С высшим образованием, но без среднего и с подозрительным начальным…
Лишь экспрессивные «Чардаш» Монти или «Гроза» Вивальди самую малость отвлекали публику от ублажения желудков. Зато первые же аккорды «Цыганочки» или «Семь-сорок» вызывали заметное оживление, а уж возвращение к своим обязанностям стриптизерши и вовсе производило эффект столкнувшегося с кактусом цеппелина. Так и продолжалось несколько часов кряду…
А далеко за полночь случился неприятный казус.
— Смотрите-ка, она намеривается снять последнюю тряпку, — вилка Сергеева застыла на полпути.
Быстро взглянув на обнажавшуюся девицу, Суходольский влил в себя водку и отмахнулся:
— А-а! Мне все равно не рассмотреть деталей с такого расстояния…
И едва рюмка брякнула донышком по столешнице, как музыка резко смолкла, и послышался грохот. Приезжие гости, не сговариваясь, повернули головы на шум…
