— Так, значит, она его узнает.
— Несомненно.
— А открытка?
— Открытку он принес собой. Купил ее, видимо, в книжном магазине на рыночной площади.
— И заплатил наличными.
— Очевидно.
— Итак, как нам найти этого Дага?
— Но мы ведь еще дом как следует не прочесали, — ответил Энг. — Если у них и впрямь была такая пылкая связь, то там должны были остаться его следы.
— Будем надеяться.
— Ты что-то не очень оптимистично настроен!
— Вещи, которые на первый взгляд кажутся простыми, имеют обыкновение запутываться. — Валманн пытался не смотреть на фотографии с места убийства, разложенные на его столе.
— Агнар Скард, ее бывший муж, идеальный подозреваемый, находился, как я понимаю, во время убийства в Трёнделаге.
— Тем больше оснований пристальнее взглянуть на Дага.
— Ты прав.
— Ну, я, пожалуй, пойду.
— А я допишу отчет. Встречаемся завтра утром в восемь часов. — Энг повернулся и вопросительно взглянул на Валманна. — Для нашей группы выходных не будет. Это всех касается, — добавил тот и подавил зевок.
С пачкой листов бумаги Валманн двинулся по коридору в направлении кабинета Моене. Она встретила его на полпути.
— Вот ты где! — Начальник управления Моене никак не могла отделаться от привычки неодобрительно морщить нос при встрече с Валманном. Они были очень разные по характеру. Она держала себя всегда так, будто его постоянные импровизации и отклонения от правил и рутинного порядка представляют угрозу для нее и всего полицейского управления. Но чаще всего ей приходилось преодолевать себя и свой скепсис по отношению к «глупостям» на работе. Юнфинн Валманн бесспорно был асом среди следователей по количеству раскрытых дел.
— Сожалею. Все время всплывает что-то новое.
— А есть у нас что-нибудь, чтобы бросить волкам?
— Немного.
— Пойдешь вместе со мной. — Ее слова прозвучали как приказ.
— Но нам же нечего им сказать.
— Именно поэтому. И скажешь это ты. — В голосе Моене зазвучали командные нотки. — Пресса желает слышать именно тебя.
— Да, но я не желаю с ними разговаривать.
— Тебе придется с ними разговаривать, — сказала Моене. — Иначе они такого накрутят из этого дела! Одинокая женщина найдена зверски убитой в своем доме. Бывший муж испарился…
— Мы ведь совсем не знаем, насколько «одинокой» она была.
— Тем больше причин заткнуть им глотку, Валманн. Ты ведь так красноречив… — Она попыталась улыбнуться, однако ее взгляд из-под очков говорил о другом.
13
Даг Эдланд слышал звонки в дверь, но вскочил с кровати, только когда начали стучать. Стук не прекращался. Он набросил халат на футболку, затянул пояс и побежал к входной двери. Сквозь замерзшее стекло он различил силуэты нескольких мужчин. Тут он по-настоящему испугался, и ему больше всего захотелось убежать обратно в комнату, нырнуть под одеяло и зареветь.
Он открыл дверь. На пороге стояли трое, причем двое в полицейской форме.
— Что случилось? — Он прерывисто дышал, словно только что вернулся с пробежки. Как бы он хотел как раз сейчас пробежаться! Погода вроде улучшилась, виден кусочек синего неба.
— Ваше имя Даг Эдланд? — спросил тот, что был в штатском, самый высокий из троих.
Он кивнул.
— Старший инспектор Юнфинн Валманн из полиции Хамара. — Полицейский показал удостоверение. — А это инспекторы Арве Сульстранд и Ульф Эрик Энг.
— В чем дело? — Он произнес эти слова непроизвольно. Ему не нужен был ответ. Он думал о другом. В его голове проносилось множество неприятностей, связанных с таким визитом.
Старший инспектор строго взглянул на него и сказал:
— Речь идет о трагической смерти. Мы полагаем, что вы знаете этого человека, и хотели бы задать несколько вопросов. Можно нам войти или вы поедете с нами в управление?
Даг Эдланд растерялся. Кто умер? Кто мог умереть из тех, кого он знает? У него мало знакомых в этом городе, так кто же, черт возьми?.. Он ударился в панику и уже не мог выдавить ни слова. В голове все стерлось, и мысли побежали в обратном направлении: что там у него в комнате? А на кухне? Не лежит ли там что-то такое, что может его скомпрометировать, сообщить о нем лишнее?
— Ну и как?
Высокий инспектор не производит враждебного впечатления, он не внушает прямого страха, но выражение его лица серьезное. Такая напускная профессиональная серьезность прикрывает его настоящую цель, а именно: вынюхать преступников, схватить их и засадить за решетку. Так думал Даг Эдланд, придерживая халат, пояс на котором развязался и висел по обе стороны. Нет, он не может рискнуть и впустить их в дом. Тем более когда он в таком состоянии. Не то чтобы он был не подготовлен. Но кто знает, на что они могут обратить внимание в его квартире? Придется что-то объяснять. Это следователи, и они на работе. Бог знает, чем он рискует, если впустит их в свою личную жизнь. Слишком рано. Он много чего не хочет или не может рассказать полиции. Их профессиональная подозрительность может исказить факты и придать значение незначительным мелочам. А объяснять все детали своего теперешнего существования для него сейчас хуже, чем быть разоблаченным как преступник.
Он снова взглянул на троих полицейских. Выражение их лиц не изменилось. Дага Эдланда охватил страх, почти лишивший его сил. Он почувствовал дрожь в коленках, но взял себя в руки и сказал:
— Я лучше поеду с вами. Дайте мне пару минут собраться.
Высокий полицейский кивнул. Дагу показалось, что он его где-то уже видел, но он не мог вспомнить, где именно. Он не мог понять, как это на него подействовало — успокаивающе или наоборот.
— Собирайтесь, мы подождем.
Высокий инспектор не производит неприятного впечатления. Он — «добрый полицейский». А там у них в управлении притаился, видимо, «злой полицейский», готовый приступить к его обработке. А может, это как раз крутой парень с усиками, который покачивается на каблуках, будто только ждет сигнала ринуться вперед, сбить его с ног и обыскать дом? Эдланд знал их тактику из телесериалов и фильмов. А пересмотрел он их немало. Были времена, когда он ничего другого не делал, день за днем, неделя за неделей. Тогда его дела были плохи. Сейчас все обстояло лучше. А вскоре он получит полную ставку и начнет строить новую жизнь. Новая жизнь! Он частенько думал о ней, когда день проходил хорошо и все получалось. Особенно в последнее время…
Когда он вспомнил о Карин, его колени снова задрожали, и ему пришлось схватиться за дверной косяк. Те трое на улице уставились на него и отмечали каждое движение. Он почувствовал вдруг страшную слабость. Они не называли имен, но он точно знал, кто умер. Он был уверен. Абсолютно. Никто другой это не мог быть. Из восемнадцати тысяч жителей Хамара только с одним человеком он был в таких отношениях, что приход полиции к нему в дом с сообщением о смерти казался логичным. Что они отыскали именно его.
