По правде сказать, я не понимал, о чем она говорит. Вероятно, она заметила это и смущенно улыбнулась мне:
— Я не могу рассказать вам больше, у меня сохранились только смутные воспоминания о «Бильдерберге». Кажется, я читала какую-то статью о них в газете, но это было очень давно. В общем, это политики, экономисты, промышленники, бизнесмены и интеллектуалы, которые каждый год проводят более или менее официальные встречи с целью обсудить будущее мира.
— Чудесно! Похоже, мы имеем дело с теорией заговоров во всей ее красе… Я не знал, что отец был поклонником «Секретных материалов».
Журналистка с усмешкой покачала головой:
— Не будем преувеличивать, эти люди не решают наше будущее, они просто о нем говорят. Не думаю, что это заслуживает наименования заговора…
— Ну, если вы так уверены! — насмешливо отозвался я. — И все же это кретинизм, что вы, журналисты, ничего не сообщаете нам о вещах такого рода!
— Такого рода вещей уж очень много!
— У вас есть доступ в Интернет?
— Модемная связь, но мой ноутбук остался в машине.
— А мой здесь. Можно было бы поискать ссылки на «Бильдерберг»…
— Но сначала я закончу с этим, — сказала она, показав на сковородку за своей спиной, — потом мы спокойно поедим в столовой, как цивилизованные люди…
— Конечно, — смущенно ответил я.
Она повернулась и добавила в соус несколько ложек сметаны. Затем дала блюду потомиться еще четверть часа, а я тем временем помог ей накрыть на стол.
Думаю, что за одиннадцать лет в Нью-Йорке я ни разу этим не занимался. Хорошо еще, что не забыл, с какой стороны тарелки нужно класть нож и вилку. У меня было ощущение, что я прохожу курс дезинтоксикации. Вновь учусь самым простым вещам. Мне было стыдно, но одновременно я наслаждался всем этим.
Через несколько минут журналистка вошла в столовую с подносом в руках и объявила, имитируя южный выговор:
— Фрикасе из индейки по-провансальски! Чуть простовато, но пришлось обойтись тем, что имеется на кухне. Знаете, я не слишком люблю вина южной долины Роны, за исключением «Шатонёф-дю-пап», разумеется, но оно уж слишком дорогое… Словом, я предпочла взять «Кло-Багатель»…
— Что за вино?
— Очень хороший сеншиньян. В конце концов, мы не так уж далеко от Эро…
Конечно, у меня не было таких познаний в винах, и я мог только одобрить ее выбор, но зато приготовленное ею блюдо было превосходным. Она явно наслаждалась моим красноречивым безмолвием во время еды. Потом я отправился на кухню, чтобы сварить кофе и тем самым несколько загладить свою кулинарную несостоятельность.
Когда я принес кофе, мне показалось, что Софи смотрит на меня как-то странно.
— В чем дело? — спросил я, ставя кофейник на стол.
Она закурила сигарету.
— Вы ведь с момента нашей встречи спрашиваете себя, не лесбиянка ли я.
Я почти рухнул на стул, и краска залила мне щеки.
— Э… вовсе нет, почему вы… да я…
— Ну же, будем откровенны, вы подумали, что я лесбиянка!
— Нет…
— А если я действительно лесбиянка, вас это будет смущать? — настаивала она, очевидно забавляясь моим возрастающим замешательством.
— Да нет же! Я отношусь к этому совершенно спокойно! Я живу в Нью-Йорке!
Она расхохоталась:
— Я не об этом спрашивала. Меня не интересует, как вы к этому относитесь. Я спрашиваю, будет ли вас смущать, если я окажусь лесбиянкой?
Я не знал, как выпутаться из неловкой ситуации. Почему Софи об этом спросила? Означало ли это, что она действительно гомосексуальна? Софи поняла по моему взгляду, что я задаю себе этот вопрос. Наверное, она привыкла к таким взглядам. Но я совершенно растерялся. И решил ответить как можно проще:
— Нет, меня это не будет смущать. Я слегка огорчусь за мужчин, но порадуюсь за женщин…
Она печально покачала головой. Наверное, ответить следовало иначе.
— А почему вы затеяли этот разговор? Вы что, лесбиянка? — рискнул спросить я с улыбкой, больше походившей на гримасу.
— А, значит, вы задаете себе этот вопрос! Я так и знала!
Похоже, ее это забавляло так же сильно, как меня смущало. А я по-прежнему не был уверен… Я говорил себе, что единственный способ выйти из этой ситуации — постараться быть предельно искренним.
— Хорошо, готов признать, что меня это действительно интересует…
Склонив голову к плечу, она широко улыбнулась, затем поставила на стол чашку с кофе, встала, подошла ко мне и поцеловала меня в лоб.
— Займемся поиском на вашем компьютере? — непринужденно предложила она.
Было ясно, что надо мной насмехаются. И по заслугам. Я был столь же неловок, сколь смешон.
— Хорошо, давайте, — глупо ответил я.
Мы поднялись в спальню, чтобы подключить мой ноутбук к телефонной розетке и приступить к поискам в сети. К моему великому облегчению, о гомосексуализме больше речи не было…
Около двух часов ночи мы все еще не нашли о «Бильдерберге» ничего по-настоящему интересного. Те интернетовские сайты, где о нем говорилось, были большей частью антисемитскими или крайне правыми — для этих людей мифология заговора превратилась в навязчивую идею. Редкие сайты, которые заслуживали доверия, давали весьма расплывчатую информацию об этой загадочной группе. Ничего конкретного и, главное, никаких официальных сведений. Что было вполне понятно. Мы обнаружили единственный достоверный факт: «Бильдерберг» не публиковал пресс-коммюнике и не допускал журналистов на свои ежегодные собрания. Это питало теорию заговора на экстремистских сайтах, но и у нас вызвало чувство недоверия и тревоги. Если группа была всего лишь очередной think tank и ее цель состояла в том, чтобы подвести готовый итог международной политической жизни, то к чему такая таинственность? И что связывало ее с Йорденским камнем, с загадочными исследованиями моего отца?
Когда усталость вынудила нас прекратить поиски, Софи приготовилась выйти из Интернета.
— Подождите! — вскричал я, заметив кое-что среди многочисленных ссылок.
— Что там?
— Вот это послание на форуме, — сказал я, ткнув пальцем в экран монитора.
— Да?
— Оно тоже подписано псевдонимом! Сфинкс. Я уже раза четыре встречал этот ник на разных форумах, где мы побывали.
— Точно, — подтвердила Софи.
— И каждый раз его сообщения бьют прямо в цель. Похоже, у него хорошие источники информации.
— Попробуем связаться с ним?
Я скептически поморщился:
— Вы полагаете, игра стоит свеч?
— Это нас ни к чему обязывает, — решительно произнесла она. — Я просто оставлю ему сообщение.
