но становится.
Я в сердцах помянул чертей драных и попытался последовать совету соседа, но сколько ни пытался вычистить из ауры инородные оттенки или хотя бы просто собрать их в одном месте, из этого так ничего и не вышло. В итоге сосредоточился на работе с небесной силой, концентрации энергии в груди и развитии входящих меридианов. А седмицу спустя начал формировать ещё и один исходящий — тот, что тянулся через правую руку от ключицы к запястью. На этом настоял врач.
Бесноватого уже забрали, и мы вновь могли говорить спокойно, не перекрикивая его дикие вопли. Сосед озадаченно поскрёб бритый затылок и признал:
— В толк не возьму, чего он хочет добиться!
Я на пробу толкнулся волной энергии в руку и спросил:
— Разве воспитанников такому не учат?
Первый нехотя признал.
— Где как. — Он вновь покачал головой. — очень похоже на то, что тебя хотят запихнуть сразу в выпускной поток. Но это просто глупо! Не верю! Не могло в приюте случиться такого недобора! Да они больше на взятки потратятся, бумаги выправляя, чем за тебя денег выручат!
На душе у меня потеплело, но я стёр с лица самодовольную улыбку и сказал о другом:
— Я уже выталкивал энергию через руку, после этого всегда опухала кисть…
Сосед кисло глянул в ответ и напомнил:
— Как и сказал этот хлыщ: направляй понемногу и только через силовую нить. И ещё следи, чтобы энергия не рассеивалась. Ты неплохо продвинулся в закалке тела, но, если перестараешься, то и рука отсохнуть может.
Я припомнил последнюю ступень первого этапа и спросил:
— А что такое укрепление духа?
Первый покачал головой.
— Забудь! Для этого нужен источник силы.
Он улёгся на шконку и закрыл глаза, а я взялся упражняться.
Забрали меня из подвала на исходе второго месяца карантина.
Глава 5
Сразу после завтрака в казематы заявились наставник Заруба и утончённого вида тайнознатец лет тридцати, на пальце которого я приметил печатку с символикой школы Огненного репья. Именно он и заявил:
— Хлипковат! Нет, не сдюжит!
Но вот это он зря. Я на приютских харчах очень даже прилично отъелся, а за счёт гимнастических упражнений, отжиманий и подтягиваний так и вовсе изрядно окреп. Думаю, сейчас бы с Чумазым и безо всякой небесной силы совладал.
Зарубу мнение франта так и вовсе откровенно рассмешило.
— Да этот хлипкий с двумя перестарками разобрался! С Оводом и закадыкой его! Не успей я вмешаться, прибил бы их, пожалуй. И это он в кандалах был!
— Ну не знаю, не знаю… — задумчиво протянул тайнознатец и прижал к носу надушенный платочек. — Он хоть не заразный?
— Грай готов поручиться, что нет, — уверил Заруба собеседника.
— Готов поручиться или поручился? — спросил франт новым, каким-то очень уж неприятным голосом. — У меня выпуск на носу!
Уж на что здешний надзиратель был суровым дядькой, от неудобного вопроса его так и передёрнуло.
— Поручился. Грай за это поручился!
— Хорошо, — вздохнул тайнознатец. — Подготовь его к полудню. Посмотрим, что за фрукт.
За подготовкой дело не стало. Перво-наперво меня одарили чугунным шаром на короткой стальной цепочке — гирю в пару фунтов весом нацепили на ногу, и на сей раз кандалы оказались самыми обычными: от небесной энергии они не отсекли, лишь заставляли подволакивать при ходьбе правую ногу. Вроде — вес ерундовый, а сорваться на бег уже не выйдет.
Сердце враз упало от ясного осознания того, что приютского воспитанника таким вот украшением нагружать бы точно не стали.
— Это ещё зачем? — спросил я Зарубу.
Тот насмешливо глянул из-под кустистых седых бровей и ухмыльнулся.
— Шибко ты шустрый. Как бы чего не вышло!
Ответ вроде как успокоил, тем более что дальше меня отвели в купальни. Вот только после того, как отмылся и вытерся, взамен старой робы с чёрными горизонтальными полосами выдали ровно такую же, только чистую.
В голове отчётливо-ясно забился пульс, задёргалось правое веко. Мысли замелькали ровно всаженные в голову гвозди:
Взял чужое — жди беды! Взял чужое — жди беды! Взял чужое — жди беды!
Допрыгался! Зря те драные записи из дома звездочёта прихватил! Они ведь тоже чужими были!
Но я сразу опомнился и передёрнул плечами. Как ни крути, если б не те листы, давно бы сгинул. А пока живой, пока дышу — есть шанс выкрутиться. Да может, ещё и обойдётся. Может, просто у Зарубы шутки такие дурацкие. Отвели-то меня после купален в самую обычную аудиторию. В просторном помещении с высоченным потолком рядами стояли школьные парты вроде тех, о которых рассказывал Данька; за ними сидело десятка два юнцов года на три помладше меня. Все в однотонных холщовых рубахах, штанах и сандалиях. У всех на груди нашивки в виде огненного репья.
При моём появлении воспитанники зашептались, но стоило только франту, сменившему свой наряд на чёрную мантию, постучать по кафедре длинной указкой, и моментально наступила тишина.
— Встань к стенке и не отсвечивай, — негромко велел мне Заруба и аудиторию не покинул, занял одно из свободных мест.
Наставник вышел из-за кафедры и начал прохаживаться перед партами, благо свободного места там оставалось с избытком. Начинать урок он не спешил, и я воспользовался моментом, кинул взгляд за ближайшее окно. На деревьях уже начинала желтеть листва, и душу невесть с чего резануло острой бритвой тоски. Захотелось разбежаться и выломиться наружу прямо через стекло, а там будь что будет, но совладал с этим порывом и с места не сдвинулся. Зубами только скрежетнул да кулаки стиснул так, что пальцы побелели, но и только.
Тут франт наконец бросил ходить туда-сюда и смерил долгим пристальным взглядом подопечных.
— Вы все тут мните себя особенными и могучими, — произнёс он с нескрываемой насмешкой в голосе, — особенно те из вас, кто не собирается продолжать обучение. Вернётесь домой адептами! Никто и слова против не скажет, любого в бараний рог скрутите, если вдруг такая нужда возникнет! Но вы отнюдь не такие уникальные, какими себя мните! Горькая для вас истина заключается в том, что талантом обладает каждый десятый простец!
Воспитанники зашумели было, но мигом умолкли, стоило только наставнику выразительно похлопать по ладони указкой.
— Каждый десятый! — с нажимом повторил он. — И пусть они не только не способны управлять энергией, но и не чувствуют её вовсе, это
