конечно… Для обычных людей мы подобны богам. И когда простой человек получает расположение бога, он начинает грезить о несбыточном. О том, что когда-нибудь может стать ему ровней. Но это невозможно, так что в результате оба получают только страдания…
Произнося это, Фати задумчиво смотрит в окно, неосознанно обнимая себя за плечи. Создаëтся ощущение, что она хорошо знает то, о чëм меня пытается предупредить. Вот только к чему мне эти воспитательные речи? Сам как-нибудь разберусь. Хмыкаю:
— Успокойся, мамочка. Дожил же я как-то до этих лет.
Фати качает головой:
— Ты теперь какой-то другой, Макс. Видно, Источник на тебя так подействовал. Ты как будто стал относиться ко всему куда серьёзнее. И это крючок, на который тебя могут поймать.
Ага, как же. Что-то я не пойму. Раздолбай — плохо. Серьёзный — тоже нехорошо. Так каким по мнению окружающих мне нужно быть? А, плевать. Если на каждого оглядываться, никаким не станешь. Это я как взрослый человек говорю. Они-то считают меня младенцем, вот и умничают.
— Спасибо за мнение, я тебя услышал, — произношу я холодно. — А теперь мне пора.
Выхожу за дверь и останавливаюсь недалеко от лазарета. Вдыхаю тёплый ароматный воздух полной грудью. Как же всё-таки замечательно быть живым! Надеюсь, Николаич мне сейчас люто завидует, где бы он там ни находился. Есть всё-таки справедливость в этом мире…
Моё тело обвивают нежные руки, а к спине прижимаются мягкие полушария.
— Зову-зову, а ты не слышишь, — ласково упрекает незнакомка. Голос у неё приятный, грудной, с чуть слышной хрипотцой. Так вот о ком говорила Фати! Резко разворачиваюсь, отстраняя девушку, и вглядываюсь в её лицо.
Она небольшого роста, еле-еле достаёт мне до плеча. Юная — хотя кто их в этом мире разберёт. Одета куда проще, чем женщины, которых я тут уже встречал, — в светлое платье из тонкой ткани, подчёркивающее стройность фигуры. Волосы светло-рыжие и довольно длинные. Собраны под косынку, видимо, чтобы не мешали. На носу — трогательная россыпь веснушек. Но взгляд серо-синих глаз настолько наглый и хитрый, что кажется ушатом ледяной воды, вывернутым за шиворот.
От такой девицы действительно лучше держаться подальше. Если местный Макс этого не понимал, то мне его искренне жаль.
— Мы знакомы? — слегка раздражённо интересуюсь я.
Девушка обиженно кривит губки:
— А то как же, господин! Крайний месяц, поди, чуть не каждый день знакомимся…
— И? — хмурюсь я. Это что, получается, Максинова бывшая? Хотя что-то мне подсказывает, что всего лишь одна из…
Получив такой неласковый приëм, девушка заметно теряется.
— Ну… Ты со вчера пропал, вот я и пришла сама тебя проведать…
Только этого мне ещё не хватало! Нет, внимание молодой симпатичной особы, конечно, весьма приятно. Вот только что-то в еë отношении настораживает. Особенно после предупреждения Фати.
Слишком фамильярно.
И дело не в том, что я внезапно возомнил себя аристократом. Я, может, в душе вообще социалист. Проблема в том, что нарушать установленную иерархию может быть чревато. Чтобы переть против системы, нужно обладать не только силами, но и значительным ресурсом. Ну и в принципе понимать, зачем тебе это надо.
Нижестоящие не терпят от вышестоящих только одного — слабости. Максин этого то ли не понимал, то ли намеренно игнорировал.
В результате ни один человек из тех, кого я до сих пор встретил, не относится ко мне по-человечески. Кто-то жалеет и сочувствует, кто-то завидует и ненавидит, кто-то, как эта девица, просто использует.
И никто, абсолютно никто не уважает.
Но если подобное отношение для Максина было нормальным, то для деда Макса оно неприемлемо.
— Ты можешь больше не приходить, — озвучиваю единственный возможный вариант развития наших отношений. — В ближайшее время я буду слишком занят.
Глаза и рот девушки изумлëнно округляются, светлые брови поднимаются домиком.
— Да как же так, господин⁈ — она того и гляди разрыдается. — Я сделала что-то не так? Вы недовольны? Я всë исправлю! Прямо сейчас!
Хватает меня под руку и с недюжинной силой тянет в сторону кустов. Ничего себе, каков напор! Делаю по инерции пару шагов и упрямо останавливаюсь — не сдвинешь.
Девушка бросает это гиблое дело после пары попыток. Теперь она ужасно зла — щёчки раскраснелись, косынка съехала набок. И взгляд такой, будто примеривается, как сподручнее треснуть меня сковородкой.
— Хватит, — жёстко произношу я. — Не нужно ничего исправлять. С этого дня всё будет по-другому.
Она замирает. По её щекам стекают злые слёзы.
— Вы обещали! — обличительно тыкает она пальцем мне в грудь.
— Жениться? — хмыкаю скептически. Неужто Максин был настолько идиотом?
— Вот ещё! — возмущённо фыркает девица, будто это я предположил несусветную глупость. — Подъёмные вы обещали! Сто рубов, между прочим! У меня даже расписка имеется!
Она принимается шарить по карманам, а я хватаюсь за голову. Ай да Максин, ай да Сердиев сын!
— Погоди, — останавливаю девушку. — Я только тебе что-то обещал? Или есть и другие?
Она глубоко задумывается, шевеля губами.
— Марысе вроде колечко обещал… обещали, господин, — произносит наконец. — А, нет, с ней вы уже рассчитались. Больше ни про кого не знаю. У вас в крайние дни настроение дурное было — жуть. Почти всех от себя отослали.
Ещё бы не дурное — с таким-то бестолковством! Как этот Максин вообще до своих лет дожил? Он же полный кретин…
Может, поэтому, кстати, и дожил, — приходит запоздалая мысль. Потому что никто его всерьёз не воспринимал. А теперь это наверняка изменится. Я просто не смогу жить как он. Я — другой.
Так вот о чём на самом деле предупреждала Фати. Стоило бы сказать ей спасибо.
— Значит так, — говорю я девушке. — Раз обещал, будут тебе подъёмные. Только больше мне не докучай. И другим скажи, чтоб не лезли. Если надо будет — позову.
Девица радостно кивает. Куда только делись злость и слёзы! Сейчас она меня расцеловать готова. Вот что бабло животворящее делает. Кстати, надо бы узнать, сколько его, родимого, у меня имеется. А то придётся ещё у Орлины на Максиновых девок занимать, стыда не оберёшься.
— В ближайшие несколько часов буду занят. Найди меня вечером, решим твой вопрос. Главное, расписку не забудь с собой захватить.
Девушка счастливо кивает — а потом вдруг пылко бросается мне на шею. Жарко шепчет в ухо:
— А вы мне и без денег нравитесь, господин! Давайте я вас отблагодарю по-быстрому.
Ага, нравлюсь. Так я и поверил. Просто хочешь урвать ещё хоть что-нибудь, хищница простодушная.
Но сказать ей ничего этого и даже выбраться из объятий я не успеваю. Потому что совсем рядом раздаётся угрожающий учительский бас:
— Смотрю, ты всё никак не уймёшься, олух! Забыл, о чём я тебя предупреждал? Так я напомню!
Глава 7
Воспитательная подстава
Девушка вздрагивает и в испуге отстраняется. Точнее, пытается это сделать. Не тут-то было! Я вцепляюсь в скромницу-притвору мёртвой хваткой. А нечего было на меня бросаться без спросу! Теперь отдуваться вместе со мной будешь.
— А что не так, сенсей? — спрашиваю учтиво, без труда удерживая всё ещё пытающуюся вырваться девушку. — Ты про каких-то баб говорил, я помню. Но у нас тут вообще-то любовь, чистая и возвышенная, как слеза ангела.
На уродливой тролльей физиономии отражается что-то похожее на удивление.
— Ты, пустомеля, ври-ври, да не заговаривайся, — наконец сердито произносит он. — Любовь у него, как же. Ты хоть знаешь, что это такое?
— Конечно, — тут же беспечно отзываюсь я, прижимая девчонку покрепче. — А ты знаешь? Опытом поделишься?
Капец неожиданно улыбается во все клыки:
— Мал ты ещё для таких откровений. Рассудком тронешься ещё, мне папаша твой спасибо не скажет.
