наигранности, а также что за разбитый витраж цветочной страны, — задумался Лун. И лишь одна строчка была ясна и понятна — Снежное море, вот где покоится пятый кусок нефрита. Только, если следовать пророчеству, достать его должна дева, не боящаяся снега и стужи.
— На мой взгляд, путь предельно ясен — домой, на восточные равнины, под своды родной секты, — сказал я, опуская руку на плечо друга, а он, пряча в поясную перевязь бесполезный для него теперь меч, говорит:
— А оттуда на поиски следующего осколка, хозяин которого страдал и испытывал в этой жизни столько боли, что слезы его стали чистой солью, а суть, она же душа — несет лишь потерю и страдания.
* Стих моего личного сочинения
4 глава «Пасть Бездны»
Лун Яо. Личный ученик Шень Луна.
Земной уровень совершенствования.
Мастер гибкого меча и стиля "Нефритовый Шторм"
***
Плохо! Как же мне плохо!
Ненавижу море и корабли. Но по-другому добраться до Восточного материка и порта Гу Лань не выйдет. Качка и ход по волнам выбивает из равновесия и стирает границы пространства, погружая разум в подобие вакуума, при этом подбрасывая вверх мои внутренности, заставляя желудок, кишки и весь ливер содрогаться от безумного приступа и желания покинуть свое привычное место.
Борясь с позывами выплеснуть весь желудочный сок и желчь на палубу корабля, опираясь о борт, без возможности встать на ноги и пройтись по палубе, наслаждаясь видами моря, как и все ученики секты, я нашел угол, в котором приступы морской болезни влияли на меня меньше всего. И сидел там, ожидая конца этого пути.
Но покой мне даже не снился. Ведь на пути этого корыта была Пасть Бездны. Когда-то горный хребет, носящий имя Полет Дракона, проходящий через материк, словно и правда парящий в небесной выси дракон, рассекал бОльшую часть территории и вод северо-западного направления пополам.
Но после подземных толчков, вызванных сражением небесных жителей и демонов десятки сотен лет назад, хребет раскололся, превращаясь в крошку, а точнее осколки камней, торчащих из-под воды, наподобие акульей пасти. И именно здесь, через эту пасть нам и предстояло пройти.
— Демоны всея Преисподней!
Зашипел я от резкой смены траектории, как только корабль, несущий вперёд волнами, все еще поднимающий эту посудину вверх, качнуло влево, а потом вправо и снова влево, и так, пока не обошли ближайшую каменную цепь. Заливая палубу и все открытые места водой, погружая под высокими волнами от бушующего за бортом шторма, соленая вода проникала повсюду, накрывая всех с головой.
— Твою мать! — ругался я, складываясь пополам, извергая из себя желчь вперемешку с соленой водой, которой наглотался. И как только желудочный позыв был осуществлен, понял, что теряю сознание, погружаясь в бездну темноты.
…
Мокро. Холодно. Голодно.
Когда я ел последний раз — не помню. Лишь вода из грязной лужи, да засохшая, покрытая слоем грязи корка хлеба. Вот и вся моя еда за последнюю неделю. Чувствую, как еще день или два, и я умру от голода и холода. Шерсть, когда-то теплая и густая, перестала греть. Глаза, видящие в темноте, различая каждую трещинку и пылинку, заволокло пеленой слизи. И сжавшись в комок, прощаясь с миром, ощущаю прикосновения, дарующие тепло. А голос, который ко мне обращается, несет надежду на спасение:
— Сяо Мао (детское имя Лун Яо), — этот голос, стал навеки путеводной звездой из бездны тьмы,
