памяти любит своего мужа. Только малыша я предать не могу.
В утешении, кладу руку на живот, поддерживая его при беге, и вдруг чувствую то самое — первый толчок. Такой еще неуверенный, легкий, но я понимаю: мы на верном пути. И пока Марк не появился снова, я ухожу дворами, как никогда уверенная в правильности выбора.
Глава 13
Марк
— Ты не понимаешь, Рав! — Рявкаю на друга. — Мне нужно ее найти!
На этот раз он не выдает очередную порцию философских рассуждений на тему того, что моей жене просто нужно время и клятвенно обещает, что поможет в поисках. Я и сам могу похвастаться неплохими связями в органах, но в данный момент мне почему-то кажется, что этого недостаточно. Что бы я ни делал, кому бы ни звонил… этого, черт возьми, недостаточно! Я словно на месте топчусь, в то время как Мира в этот момент неизвестно где. Неизвестно как себя чувствует!
За последние два часа я успел обзвонить все больницы, поднял на уши всех диспетчеров Скорой, знакомого майора, двух полковников и даже прокурора. Но этого мало. Ни одно из этих действий не приблизило меня к Мире.
— Я все сделаю, друг, — обещает Равиль перед тем как отключиться. — И Логинову позвоню, пусть гайцов своих напряжет. Может встретят где ее машину.
— Да не взяла она машину, — снова рычу. — Ни карты, ни телефон, ничего она, мать вашу, не взяла!
Не дожидаясь пока друг в очередной раз предположит, что жена просто пошла прогуляться в парк, я бросаю трубку и снова мчусь в нашу спальню. Дергаю за ручку комода так сильно, что ящик вылетает из пазов и приземляется на пол, врезаясь в мои ступни.
Отстраненно констатирую острую боль в пальцах, но абсолютно никак на нее не реагирую. Сейчас все мое внимание занято другим. Я тщательно перебираю многочисленные коробочки, пакетики и шкатулки, пытаясь хоть примерно вспомнить их наполнение.
Я всегда был щедр на подарки и за годы наших отношений успел скупить львиную долю ассортимента среднестатистического ювелирного. Правда, чего-чего, а среднестатистических украшений у моей жены не было. Только лучшие. Самые дорогие. Самые трендовые. Мне нравится ее баловать. Поэтому даже зная, что она наденет новое украшение максимум один раз, я никогда не жалел денег.
Сейчас я, словно самый последний скупердяй, рассматриваю каждую коробочку и судорожно пытаюсь найти чеки или хотя бы примерно вспомнить что в них было.
Впрочем, даже без четкой инвентаризации понятно — половина из ячеек пуста. А если учесть, что у Миры никогда не было привычки подражать новогодней елке и цеплять на себя столько побрякушек разом, нутро пропитывается еще большим чувством тревоги.
Нет, Мира не ушла в парк. И не решила сама переночевать в отеле, раз я ей не дал нормально отдохнуть и «отгоревать» своими многочисленными звонками и сообщениями.
Нет, моя жена ушла с четким намерением больше никогда не возвращаться.
Откидываю в сторону ненавистный ящик и остекленевшим взглядом смотрю, как по полу разлетаются остатки украшений. Какие-то кольца закатываются под кровать, что-то теряется в густом ворсе ковра, а что-то навсегда исчезает в узком проеме между шкафом и полом. Но в данный момент мне на это абсолютно наплевать. На все наплевать. Абсолютно на все. Мозг словно отключается. Вместо мыслей — лишь красная мигающая сирена, вопящая во всю глотку «найди ее».
Медленно поднимаюсь с пола и снова хватаюсь за телефон.
«Найди ее», — в такт хаотичному биению сердца твердит мозг.
Снова набираю один из тех номеров, на который уже звонил час назад.
«Верни ее», — набатом звучит в башке.
— Да, Марк, — вздыхает мой старый знакомый. — Пока никакой информации нет. Проверяем все отели и хостелы. Ориентировку дали.
«Любой ценой», — звучит в моей голове.
— Перекрой все вокзалы и аэропорты, — командую в трубку. — Поставь везде своих людей. Она может попытаться выехать из города. Нельзя этого допустить.
На том конце провода повисает долгая неловкая пауза. За это время голос в моей голове становится еще более настойчивым. Не просто требует, вопит.
«Найди ее, черт возьми! Не дай ей сбежать!».
— Марк, — наконец, оживает мой друг. — Что у вас такое произошло? Одно дело проверить отели и совсем другое… Ты хоть понимаешь, что требуешь? Думаешь, у меня тут в столе лежит волшебная палочка, которая разом все пути из города перекроет? Это Москва, млин!
— Вот именно! — Перекрикивая вопли в голове, ору в трубку. — Если не найти ее сейчас, она исчезнет навсегда! Слышишь? Навсегда!
— Я сделаю все, что в моих силах, — сдается товарищ. — Но Марк… постарайся успокоиться. В таком состоянии ты только дров наломаешь!
Его слова окончательно меня добивают и я отключаюсь, не попрощавшись. Вспоминаю, как Мира морщилась, когда я сам еще недавно просил ее успокоиться.
Кретин, черт возьми! Нельзя было ее оставлять! Я же видел в каком состоянии она была. Видел… но никогда не умел ей отказывать.
Она, в отличие, от других женщин так редко чего-то просила. Даже когда мы только начали свои отношения и она как пацана меня держала на расстоянии, я подарками ее с ног до головы обсыпал, а она каждый раз смущалась и краснея, просила больше так не делать. Наверное, еще с того времени у меня незакрытый гештальт. На каждую ее просьбу словно инстинкт врубается — разбиться в лепешку, но выполнить. Вот и на этот раз я переступил через себя. Ночевал в гребанном отеле, а в итоге сделал только хуже. Упустил ее. Дал ей уйти!
Обессиленно падаю на кровать и отбросив в сторону пушистое покрывало, зарываюсь носом в ее подушку. Ненавязчивый аромат жасмина и меда проникает в ноздри, заполняя легкие до отказа. Мира никогда не выливала на себя по пол флакона парфюма, предпочитая легкие, едва уловимые ароматы. Сейчас мне даже кажется, что то, что я чувствую это ее личный запах без каких-либо добавок. Ее персональный шлейф, сводящий меня с ума. И это становится последней каплей. Раньше наша кровать была пропитана нами обоими. Сногсшибательный коктейль из аромата наших тел, любви и секса.
Сейчас же я чувствую только ее. Представляю как она вот так же лежала здесь еще недавно. Совсем одна. Представляю, что чувствовала. Как все больше и больше проваливалась в свое горе. В то время как я подыхал на чужом отельном ложе, она медленно умирала здесь, на нашей кровати. Здесь, где привыкла чувствовать тепло моего тела и мои руки даже во сне. Она была совсем одна. Убитая
