моего отца. Пол никому до сих пор не сказал, что его уволили, он стабильно куда-то ходит, а тот знакомый сказал, что его уволили за неподобающее поведение среди сотрудниц. Но не уточнил ничего.
– Может он нашёл другую работу?
– Или он что-то скрывает. Или даже кого-то. Адель, я просто не хочу, что бы тебе было больно.
– Больно мне будет в любом случае. Либо от того, что ты права, а я столько лет встречалась с изменщиком, либо от того, что моя лучшая подруга подозревает в измене парня, с которым я уже почти пять лет вместе.
Разговор оставил осадок. В комнату мы вернулись молчаливые и грустные, парни уже не спали. Ребята должны были уехать вечером, что бы добраться домой до полуночи, учёбу ведь никто не отменял.
Днём мы поехали в город. Погуляли по магазинам, сходили в парк аттракционов, посидели в кафе, затем я проводила их на автобус до Хэвенсайда. Как же мне хотелось запрыгнуть в этот автобус и уехать с ними, но я села в другой, который отвёз меня в академию.
Война с Эдрианом не прекращалась. Он то и дело бросал в меня грязные шуточки, ловя в ответ сердитый взгляд. Иногда мне кажется, что ему нравится просто злить меня. И пугать, иногда. Ну так, ради разнообразия.
Уже вот почти неделя прошла с праздника, а он ничего серьёзного не предпринимал. Мне же хотелось сделать ему какую-то подлянку, но у нас образовалось негласное правило – бей по очереди.
И я ждала. Каждый раз, оглядываясь, проверяя все свои вещи, стул на который садилась, стол за которым писала, еду, которую брала в столовой – ничего. Я немного расслабилась. Почти две недели ничего не происходило. Он будто пропал.
Тогда я усердно взялась за учёбу. Предметы здесь были гораздо серьёзнее, и подготовка к ним должна была быть соответствующей. Я часами сидела в библиотеке, сверля учебники. Во-первых, там очень, очень много книг, а читать я люблю, во-вторых это единственное место в академии, где вероятность встретить Эдриана падала почти до нуля.
В один из таких же прекрасных дней я уснула в библиотеке прямо на столе. Проснулась от того, что что-то щекотало мою щеку. Открыв глаза, я увидела девчонку. Она рисовала что-то маркером на моём лице. Я тут же вскочила и отошла от неё, метая молнии глазами.
– Что ты сделала?! – злилась я, яростно потирая свои щёки. В маленьком карманном зеркальце я увидела у себя кошачьи усы. – Очень смешно! Это всё, на что ты способен, Салливан? – крикнула я на весь зал. Я знала, что он где-то рядом. Но почему он подослал одну из армии шавок, что пускали по нему слюнки, а не сделал всё сам? О чём и спросила вслед пустоту.
– Он развлекается с тобой, нищебродка, – пропела другая мерзавка.
– А ты поищи пока свои книги с тетрадками, может, они научат тебя быть более дружелюбной, – сказала художница и ушла, подружки её скрылись следом.
Немного побродив по залу, я обнаружила свои записи на самой верхней полке, а передвижной лестницы как раз не было рядом. Всё продумала, гадина! Они были аккуратно сложены ровно на такой высоте, что бы я еле-еле дотянулась пальцами, став при этом на носочки. Лежи они хоть сантиметром выше – я бы не достала. И это было бы к лучшему.
Ведь как только я стянула свои записи, что повалились на пол, вслед за ними на меня упала банка без крышки с мокрым кошачьим кормом, от которого несло, как от помойной ямы. Как бедные животные вообще едят это? Фу, гадость!
И за спиной я услышала ржание! Повернулась, а эти воблы чуть за животы не хватались, так им было весело. Ну хоть телефонов в руках нет, значит это останется только между нами. Если, не считать ещё половину академии, которую я встречу по пути в свою комнату. Просто прекрасно!
– Дрянь! – прорычала я. Не успев сообразить, что делаю – я подлетела к ней и с кулака зарядила в нос. Девчонка упала на пятую точку, а из носа показалась красная жидкость. Она начала реветь, а подружки скакать вокруг, поливая меня матерными выражениями. Я собрала тетради и убежала.
Я сразу же позвонила Джеку и попросила зайти ко мне. В слезах, я рассказала ему всё, что произошло. Он успокоил меня, пообещал помочь отомстить, сказал, что придумает что-то грандиозное.
Бенсон сперва долго вычищал мои волосы от корма, потом заставил меня сходить в душ, а ещё позже мы проговорили несколько часов, я так и уснула, а он ушёл к себе.
Ещё несколько дней я совершенно не хотела вылезать из своей маленькой уютной комнатки, но пары пропускать было нельзя. Я собрала все свои силы и пошла в этот жестокий мир академии Виста. Я и представить не могла, что можно сделать такого же противного и отвратительного, что было бы «достойно» его поступка.
Несколько дней я ходила, опустив голову. То и дело за спиной слышались шепотки. Было стыдно. Отчего-то я не бросалась язвительными ответами, мне просто хотелось стать невидимкой. Впервые в жизни. Только и делала, что чертыхалась на врага.
Что-то бормоча себе под нос о том, как жесток этот подонок и какая я у себя бедная, я врезалась прямо в широкую спину Салливана. Да что за судьба такая?!
– Ты что уже завещала кому-то свои глазные яблоки? А то тебе они особо пользы не приносят, я смотрю, – послышалось грубое замечание. Я подняла голову. Опять он. Достал уже, скотина!
– Знаешь что, заткнись, Салливан. Лучше молчать и казаться идиотом, чем открыть рот и развеять любые сомнения!
– Ты чего злая такая, с метлы упала, что ли? – да, ничего более оригинального он придумать не смог. Я оставила выпад без ответа и просто обошла его стороной. Надоело уже ругаться, особенно после его последней выходки. Но далеко уйти мне не дали. Он схватил меня чуть выше локтя и повернул к себе.
– Что случилось, Флеминг? – мне показалось или я уловила нотки волнений в его голосе? Я подняла глаза, но его лицо не выражало ничего нового. Точно, показалось. Наверное, просто удивлён, что Я не даю отпор. Но это пока, погоди, Салливан, придёт ещё мой час. Я выдернула руку, бросив на него злобный взгляд и ушла!
– Дерьмо! – выругалась себе под нос. Слабачка! – Ну как можно всё время пытаться избежать проблем и всё время на них натыкаться? – злилась я сама на себя. И в голову пришла идея.
