И когда я добралась наконец до кассы, меня обогнул очередной хам:
— Людмила, привет… — обратился он к продающей билеты девушке.
— Мужчина, вы не могли бы пройти в конец очереди! — не выдержала я. Ну что за люди, в самом деле?
Неизвестный мужчина обернулся, а у меня сердце ушло в пятки. Это снова был он. Владелец «Алмаз-фарм».
— А, любительница правил. Привет, — усмехнулся он.
— Здравствуйте…
— Покупаешь билет?
— Нет, у меня уже есть… — из-за охвативших меня эмоций я забыла, зачем пришла.
Он ослепительно улыбнулся и оценивающе глянул на меня.
— Составишь мне компанию, значит, — это не было вопросом, но я все же заторможенно кивнула.
Я сама не заметила, как мы вышли из очереди, ноги были ватными, в ушах шумело от волнения.
Я не была красавицей. Про таких, как я, в детдоме говорили «ни кожи, ни рожи». Тонкие волосы, по-мальчишечьи сухая фигура. Высокий рост был скорее минусом, ведь для того, чтобы не выделяться, постоянно приходилось сутулиться.
Я не привыкла к мужскому вниманию и даже боялась его.
— Так как там тебя зовут? — шепнул он, и у меня буквально ноги подкосились, когда дыхание коснулось моего уха.
От этого мужчины исходил какой-то животный магнетизм, по крайней мере, ничем другим такую свою реакцию я объяснить не могла.
— Ника. То есть… Вероника.
— Я Виктор.
— Виктор Альбертович, — повторила я, вспоминая, что было написано в документах о приеме на работу.
— Просто Виктор.
Он увел меня на небольшой балкончик, лишь посмеявшись над моей робкой попыткой сесть на положенное по билету место.
Кроме нас, там сидел еще один мужчина, которому меня не представили, и весь первый акт эти двое вполголоса обсуждали какие-то свои дела.
Я же сидела как на иголках, не понимая, зачем я вообще здесь. Актеры на сцене плакали и смеялись, страдали, любили и умирали. Вот только все это проходило мимо меня.
Во втором акте собеседник Виктора ушел, оставляя нас наедине.
— Я тут отвлекся, расскажешь, что я пропустил? — еще одна ослепительная улыбка, отказать ему было невозможно.
Заикаясь, я начала пересказывать содержание пьесы, хоть и не была уверена, что на сцене все шло в точности по сюжету.
Он внимательно слушал, и постепенно я расслабилась. После того, как Вера меня бросила, пропав вместе с аферистами, мне не с кем было поговорить о литературе, театре.
Это было сродни облегчению, наконец найти того, кто будет тебя просто слушать.
Разговор с Шекспира перетек на книги, затем мы принялись обсуждать последние поставленные в нашем городе спектакли. Оказалось, что Виктор бывал на каждом.
Антракт быстро кончился, и мы вместе досмотрели спектакль. Он предложил подвезти, и я, недолго думая, согласилась.
Мы продолжили начатый в театре разговор. Затем как-то плавно перешли на личные темы. Для меня, старающейся скрывать свое прошлое, это было сложно. Я невпопад отвечала на вопросы, но он казался таким искренним и заинтересованным, что быстро завоевал мое доверие.
Так начались наши немного странные отношения. Холодная отчужденность на работе и встречи после нее.
Я просто летала на крыльях, не понимая, почему мне так повезло. Заботливый, умный, харизматичный. От его улыбки в животе порхали бабочки, а ноги подкашивались.
Коллеги стали шушукаться у меня за спиной. Стоило мне оказаться рядом, как медсестры язвительно бросали:
— Видела Виктора Альбертовича вчера с какой-то блондинкой в центре. Наверное, опять новый роман.
— Да, баб у него всегда много, — поддерживали другие. — Такого еще нескоро захомутают.
— А я слышала, один из его братьев недавно развелся в третий раз… или в четвертый? Кажется, об этом в газете писали.
— Это тот, который банкир? Или депутат?
— Тот, который с компанией по разработке мобильных приложений.
— Сколько же у него этих братьев?
— А порода у всех одинаковая…
Но мне было плевать. Я никогда не спрашивала Виктора ни о других женщинах, ни о его родственниках. Просто была на седьмом небе от счастья, и всего остального для меня не существовало.
Не было даже мысли о том, что что-то не так.
Мы ходили на спектакли, в кино, катались на машине, гуляли по городской набережной, паркам, заезжали в небольшие кафе.
Мне было страшно, что все это кончится, не начавшись, и я просто бесстыдно наслаждалась моментом, впервые в жизни узнав, что такое влюбленность, беззаветная, захватывающая тебя с головой и утягивающая за собой в пучину чужих глаз.
Я помнила, как однажды, уже прощаясь, мы целовались, сидя в его автомобиле. Джип был просто огромным, так что я без проблем умещалась на его коленях.
— Какая же ты ненасытная, — его глаза в свете фонарей блестели алым. — Ника, если ты не остановишься, то…
Его хриплый голос действовал на меня магически, а повисшее в воздухе предостережение только сильнее раззадорило. Я не хотела останавливаться, я хотела пойти до конца.
В детдоме рано становились взрослыми, но мне повезло, что в подростковом возрасте меня не считали красивой, скорее, даже наоборот, а неразговорчивость сделала меня парией, с которой не особо старались завести общение. Парни никогда не проявляли внимания, и я считала, что так и должно быть.
Но в той машине, когда поцелуи перемежались с объятиями, я не чувствовала себя нескладной девушкой. Я была коварной соблазнительницей, красавицей, готовой на все, чтобы заполучить желанного человека.
Я видела свою красоту в его глазах, в его улыбке, моя привлекательность была в его сбившемся дыхании, объятиях, которые с каждым разом становились все откровеннее.
С глухим рычанием он больно укусил меня за шею, я дернулась, и он тут же отстранился, тяжело дыша.
— Прости, я увлекся, — прошептал тогда он, а я лишь рассмеялась от его виноватого вида, — нам надо остановиться.
— Можем подняться ко мне, — с надеждой прошептала я.
— Не сегодня, — я видела, что он с трудом сдерживается, и не понимала столь резкой перемены. — Иначе укушу сильнее.
Его шуточная угроза лишь завела меня. Я помню, как, коварно улыбнувшись, дернула пуговки на рубашке, распахивая ее, и чуть наклонила голову.
— Укуси меня.
Его глаза снова сверкнули красным. Он тяжело сглотнул и вдруг ссадил меня на соседнее пассажирское кресло.
— Ты не понимаешь, о чем просишь. Мне правда нужно ехать, Ника. До завтра.
Просто удивительно, как быстро может меняться настроение человека, от абсолютного счастья до полного отчаяния. Я помню, как поднялась в съемную квартиру, не раздеваясь, упала на кровать.
