слезами. Ничего не могла с собой поделать. Генри все представление держал меня за руку, но даже мягкое поглаживание его тонких пальцев не могло меня успокоить.
– Как бы я хотела здесь работать! – мой восторженный шепот заставил Генри улыбнуться.
– Будешь, я не сомневаюсь, – приятель поднес мою руку к своим губам и поцеловал пальчики, которые до этого наглаживал и не отпускал, пользуясь моей отвлеченностью. Его действие и слова успокоили меня, и я улыбнулась в ответ.
– С детства люблю иллюзионные представления. Теперь же быть частью всего этого – моя заветная мечта! – я снова перевела взгляд на сцену.
– Все хорошее в мире начинается с мечты, – простой ответ снова вызвал улыбку, как же хорошо, когда находятся единомышленники. Как я счастлива, что мы здесь и сейчас, и рядом, и близко.
***
После представления Генри познакомил нас со своим дядей. Оливер Сайверсон оказался достаточно строгим, неразговорчивым, но вполне учтивым мужчиной. Он, как ни странно, больше походил на профессора, чем тот же Кеншин.
Из разговора между дядей и племянником я заподозрила, что приятель скрывал кое-что важное:
– Твой дядя – руководитель этого иллюзиума? – шепнула я, когда мы распрощались со старшим Сайверсоном.
– Да, а что? – Генри улыбнулся с пониманием, при этом тон у него был абсолютно невинным.
– Что? Ты еще спрашиваешь?! Это же такие возможности!
– Я никогда не рассчитывал на дядю, мне нравится добиваться всего самому.
– Это глупо, у тебя такой туз в рукаве, а ты ходишь с шестерок?
– Пусть так, зато победа будет чистая и приятная, тем более дядя и так многое мне дал, столько знаний, сколько я получил, крутясь с детства за кулисами не сравнить ни с каким обучением.
– Не согласна с тобой ни по одному пункту. Во-первых, нужно использовать все возможности в жизни, а во-вторых, учиться все же полезно, даже зная многое, важно изучить основы, получить ту базу, на которую станет весь твой опыт.
– Вы опять спорите? – проговорила Лита, близняшки наконец продрались сквозь толпу выходящих из иллюзиума и сровнялись с нами.
– Представляете, оказывается здесь руководит дядя Генри?
– Ничего себе! – Мелия округлила глаза. – Мы думали он у тебя актером работает.
– Актером он тоже работал, да и сейчас иногда поигрывает.
– Хм, он совсем не похож на актера, – выразила общее мнение Лита.
– Почему же? – удивился Генри.
– Слишком уж строгий у него вид, – пояснила я.
– Это только вид, просто он отлично управляет своими эмоциями, – объяснил парень.
– Тогда понятно, – мы с девчонками закивали.
На обратном пути я делала вид, что все равно немного обижена на Генри, чтобы хоть немного держать дистанцию. Парень во время спектакля воспользовался моим восхищенным настроением и слишком сократил расстояние, разделяющее нас. Теперь я пыталась его вернуть, удивляясь самой себе: мне на самом деле все больше нравились прикосновения парня, у него будто получалось проникнуть сквозь мою колючую защиту, возникшую после ухода отца. С тех пор у меня не было доверительных отношений с парнями, я стала видеть их всех под другим, вовсе неприглядным светом. Генри же вызывал у меня странные, но приятные эмоции. Еще и явное его расположение, спокойное, но настойчивое внимание отличалось от того же грубого, хоть и заводящего поведения Коппера.
Когда мы заходили в дверь общежития, Генри все же удалось ухватить мою руку. Лита с Мелией уже попрощались и пошли наверх, а я вопросительно посмотрела на приятеля.
– Ты очаровательно дуешься, Эля, но все же твоя улыбка мне нравится больше. У меня для тебя сюрприз, ты сходи, переоденься во что-то удобное и спускайся, пока двери не закрыли.
– Что ты задумал? – забыв обо всех планах держаться от Генри подальше, я заинтригованно посмотрела на него.
– Мы вернемся в иллюзиум после закрытия, и я покажу тебе его сокровища.
– Серьезно? – у меня во рту пересохло от такой перспективы.
– Да, дядя разрешил.
– Но как же мы вернемся в общагу? – разум все-таки не совсем оставил меня.
– Можем провести там время до утра, завтра все равно выходной, а, если надоест или устанем, можно снять комнату на ночь, – прозвучало очень неоднозначно, я посмотрела на Генри с недоверчивым прищуром. Он ответил мне кристально честным взглядом.
– Ладно, уговорил. Встретимся здесь же через полчаса, – парень серьезно кивнул, с очевидным трудом удерживая улыбку кота, наевшегося рыбки. Я еще раз глянула на него, но потом все же побежала переодеваться. Ну как побежала, поковыляла на этих дурацких шпильках наверх в свою комнату. Теперь я не скоро соглашусь на эту пытку.
Выходили из общежития довольно поздно, практически перед закрытием, но комендант промолчал, только проводил нас скучающим взглядом. Трамваи уже не ходят в такое время, пришлось ловить паровозку.
Удивительное устройство, только довольно шумное и трясет сильно, конструкция слишком легкая. Зато доехали очень быстро.
В ночи здание выглядело еще прекраснее: немного подсвеченные белоснежные стены таинственно светились в темноте. Мы не в пример быстрее, чем до этого забрались на лестницу, все же удобная обувь – это здорово! Я направилась к главному входу, но Генри, покачав головой, потянул меня в другую сторону.
– Нам сюда, – парень взял меня за руку, и мы шагнули к неприметной двери сбоку от главного входа.
– Нас точно не будут здесь ловить?
– Не волнуйся, дядя разрешил, защита меня знает, ты, главное, руку мою не отпускай, – я покрепче вцепилась в парня.
Когда мы зашли в холл иллюзиума у меня снова отпала челюсть. Тут ничего не было! Только гулкая пустота и несколько металлических конструкций по углам. Огромное помещение было пустым и выглядело довольно мрачно. Неужели вся та красота, которую я видела здесь сегодня действительно иллюзии?
– Как это возможно? – мой тихий голос разнесся по зданию, отталкиваясь от стен и превращаясь в пугающий гул.
– Хм, именно так, поэтому и хотел тебе показать изнанку. Я тоже, еще будучи совсем малышом был поражен, когда увидел пустое здание. Зрительный зал такой же пустой, только кресла и подмостки. Но все же здесь есть кое-что настоящее. Пойдем? – я кивнула, мои глаза зажглись предвкушением.
Наши шаги были слышны, кажется, во всем здании, таким оно было полым, звонким, казалось ненастоящим, картонным.
Генри быстро шел в известном только ему направлении, я же
